Записки Виквикского клуба   ::   Сиснев Виссарион

Отец насупился:

- Ну, вот что, молодой человек, ты говори, да не заговаривайся. Когда сочли нужным, тогда и сказали. У нас это время и без тебя голова кругом шла - столько разных дел навалилось. Скажи спасибо бабушке, что выручила нас, как всегда, а то насиделся бы дома голодный.

- Лучше бы голодный! - проворчал я непримиримо и замолчал.

Так бы я промолчал до самого дома, если бы папа не пробормотал, высунув голову из машины и задрав ее в небо, затянутое густыми облаками:

- Хоть бы погода не испортилась окончательно... Не хватало еще в аэропорту застрять!

- В каком аэропорту? - завопил я. - Мы разве уже сегодня уезжаем?

- Чего ты орешь как резаный? - осадил он меня. - Тебе русским языком так и было сказано: сегодня. Только не уезжаем, а улетаем. В пять надо уже быть в Шереметьево.

Новый сюрприз! Значит, я ни собраться толком, ни с ребятами толком попрощаться не успею. Удружили мне родители с бабушкой вместе!

- Ну и я вам больше никогда ничего не скажу, - пообещал я папе, отворачиваясь к окну, чтобы окончательно набрать в рот воды. Однако мне снова пришлось нарушить обет молчания, потому что меня пронзила одна мысль: - А как же я поеду без табеля за пятый класс? Кто же меня там примет в школу?

- Ах, черт! - вскричал папа, стукнув кулаком по рулю. - Совсем из головы выскочило. Ну ничего, что-нибудь придумаем.

- Да очень все просто, - успокоила его бабушка. - Схожу в школу, скажу, что спешно собирались, возьму табель, личное дело и пришлю, куда скажете. Слава богу, знают меня его учителя.

Еще бы не знали, если она все пять лет присутствовала на всех родительских собраниях вместо папы с мамой.

Когда мы подрулили к нашему подъезду, я твердо заявил папе, что прежде всего мне нужно попрощаться с Ленькой.

- Ну что ж, законное желание, - разрешил он. - Только не торчи у своего друга до отлета.

Продолжительные звонки в Ленькину квартиру остались без ответа. Я было приуныл, но тут же вспомнил, что мать часто заставляла Леньку гулять с маленькой, совсем недавно появившейся сестренкой. Он вполне мог находиться в сквере.

Так оно и оказалось. Ленька сидел на скамеечке, держа в одной руке толстенную книжку, а другой покачивая коляску, в которой надрывалась плачем его сестра. Ленька ее воплей, казалось, не замечал, он умел читать в любой обстановке. Вообще это просто чудо, что мы с ним дружили и почти не ругались: мне мои родители вечно ставили в пример и его пятерки и его начитанность.

- Привет! - сказал я ему, подходя быстрым шагом. - Чего это она у тебя орет?

- Здравствуй, Виквик. Кто ее знает, чего она разошлась. Орет и орет без конца, - посетовал он беззлобно. - И пеленку ведь сменил, а все орет. Ты куда пропал?

- Да понимаешь... - Я запнулся, потому что не хватало духу нанести ему удар вот так, с ходу.

Мы с ним дружили по-настоящему, ничего не таили друг от друга, строили сообща планы на будущее, и планы эти вырисовывались таким манером, что мы с Ленькой всегда будем вместе. И вдруг я уезжаю, да еще куда - за тридевять земель, в чужую страну, а он остается один. Все-таки я сказал ему, что уезжаю.

Между прочим, прозвище "Виквик" тоже он для меня придумал. Оно появилось на свет опять-таки благодаря его пристрастию к книгам. Он прочитал "Республику ШКИД", и ему страшно понравилось, как они называли друг друга и своих наставников, сокращая имя, отчество, а иногда и фамилию. Директором у них там был Виктор Николаевич Сорокин, а они его прозвали Викниксор.

Следуя этому правилу, Ленька сначала сократил мое имя и фамилию. Получилось - Викла, нечто среднее между "Фекла" и "свекла". Я запротестовал, и он скомбинировал Виквика - мой папа ведь тоже Виктор. Мой друг очень свыкался со своими выдумками, так что я раз и навсегда стал для него Виквик.

- Когда вы отправляетесь? - спросил Ленька.