Конь и его мальчик (Хроники Нарнии III)   ::   Льюис Клайв Стейпл

Потом он вышел на каменистый берег - там следов не оставишь - и долго двигался шагом, пока хижина, стойло, дерево - словом все, что знал Шаста не растворилось в серой мгле июльской ночи. Тогда Шаста понял, что они уже на вершине холма, отделявшего от него мир. Он не мог толком разобрать, что впереди - как будто и впрямь весь мир, очень большой, пустой, бесконечный. - Ах, - обрадовался конь, - самое место для галопа! - Ой, не надо! - сказал Шаста. - Я еще не могу... пожалуйста, конь! Да, как тебя зовут? - И-йо-го-го-и-га-га-га-а!.. - Мне не выговорить, - сказал Шаста. - Можно я буду звать тебя Игого? - Что ж, зови, если иначе не можешь, - согласился конь. -А тебя как называть? - Шаста. - Да... Вот это и впрямь не выговоришь. А насчет галопа ты не бойся, он легче рыси, не надо подниматься-опускаться. Сожми меня коленями (это называется шенкеля) и смотри прямо между ушей. Только не гляди вниз! Если покажется, что падаешь, сожми сильнее, выпрями спину. Готов? Ну, во имя Нарнии!..

2. ПЕРВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Солнце стояло высоко, когда Шаста проснулся, ибо что-то теплое и влажное прикоснулось к его щеке. Открыв глаза, он увидел длинную конскую морду, вспомнил вчерашние события, сел, и громко застонал. - Ой, - еле выговорил он, - все у меня болит. Все как есть. Еле двигаюсь. - Здравствуй, маленький друг, - сказал конь. Ты не бойся, это не от ушибов, ты и упал-то раз десять, все на траву. Даже приятно... Правда, один раз ты отлетел далеко, но угодил в куст. Словом, это не ушибы, так всегда бывает поначалу. Я уже позавтракал. Завтракай и ты. - Какой там завтрак! - сказал Шаста. - Говорю же, я двинуться не могу. Но конь не отставал; он трогал несчастного и копытом, и мордой, пока тот не поднялся на ноги, а поднявшись. - не огляделся. Оттуда, где они ночевали, спускался пологий склон, весь в белых цветочках. Далеко внизу лежало море -так далеко, что едва доносился плеск волн. Шаста никогда не смотрел на него сверху, и не представлял, какое оно большое и разноцветное. Берег уходил направо и налево, белая пена кипела у скал, день был ясный, солнце сверкало. Особенно поразил Шасту здешний воздух. Он долго не мог понять, чего же не хватает, пока не догадался, что нету главного - запаха рыбы. (Ведь там - и в хижине, и у сетей - рыбой пахло всегда, сколько он себя помнил.) Это ему очень понравилось, и прежняя жизнь показалась давним сном. От радости он забыл о том, как болит все тело и спросил: - Ты что-то сказал насчет завтрака? - Да, - ответил конь, - посмотри в сумках. Ты их повесил на дерево ночью... нет, скорей под утро. Он посмотрел и нашел много хорошего: совсем свежий пирог с мясом, кусок овечьего сыра, горстку сушеных фиг, плоский сосудец с вином и кошелек с деньгами. Столько денег - сорок полумесяцев - он никогда еще не видел. Потом он осторожно сел у дерева, прислонился спиной к стволу и принялся за пирог; конь тем временем пощипывал травку. - А мы можем взять эти деньги? - спросил Шаста. - Это не воровство? - Как тебе сказать, - отвечал конь, прожевывая траву. -Конечно, свободные говорящие звери красть не должны, но это... Мы с тобой бежали из плена, мы - в чужой земле, деньги - наша добыча. И потом, без них не прокормишься. Насколько мне известно, вы, люди, не едите травы и овса. - Не едим. - А ты пробовал? - Да, бывало. Нет, не могу. И ты бы не мог на моем месте. - Странные вы твари, - заметил конь. Пока Шаста доедал лучший завтрак в своей жизни, друг его сказал: "Покатаюсь-ка, благо - без седла!.." Лег навзничь и стал кататься по земле, приговаривая: - Ах, хорошо! Спину почешешь, ногами помашешь. Покатайся и ты, сразу легче станет. Но Шаста засмеялся и сказал: - Какой ты смешной, когда лежишь на спине! - Ничего подобного! - ответил конь, но тут же лег на бок и прибавил не без испуга: - Неужели смешной? - Да, - отвечал Шаста. - Ну и что? - А вдруг говорящие лошади так не делают? - перепугался конь.