Конь и его мальчик (Хроники Нарнии III)   ::   Льюис Клайв Стейпл

- Ведь я научился у немых глупых лошадей... Какой ужас! Прискачу в Нарнию, и окажется, что я не умею себя вести. Как ты думаешь, Шаста? Нет, честно. Я не обижусь. Настоящие, свободные кони... говорящие... они катаются? - Откуда же мне знать? Я бы на твоем месте об этом не думал. Приедем увидим. Ты знаешь дорогу? - До Ташбаана - знаю. Потом дороги нет, там большая пустыня. Ничего, ты не бойся, одолеем! Нам будут видны горы, ты подумай, северные горы! За ними Нарния! Только бы пройти Ташбаан! От городов надо держаться подальше. - Обойти его нельзя? - Тогда придется сильно кружить, боюсь заплутаться. В глубине страны большие дороги, возделанные земли... Нет, пойдем вдоль берега. Тут нет никого, кроме овец, кроликов и чаек, разве что пастух-другой. Что ж, тронемся? Шаста оседлал коня и с трудом сел в седло, ноги у него очень болели, но Игого сжалился над ним и до самых сумерек шел шагом. Когда уже смеркалось, они спустились по тропкам в долину и увидели селение. Шаста спешился и купил там хлеба, лука и редиски, а конь, обогнув селение, остановился дальше, в поле. Через два дня они снова так сделали, и через четыре - тоже. Все эти дни Шаста блаженствовал. Ноги и руки болели все меньше. Конь уверял, что он сидит в седле, как мешок ("Стыдно, если нас увидят!" говорил он), но учителем был терпеливым - никто не научит ездить верхом лучше, чем сама лошадь. Шаста уже не боялся рыси и не падал, когда конь останавливался с разбегу или неожиданно кидался в сторону (оказывается, так часто делают в битве). Конечно, Шаста просил, чтобы конь рассказал ему о том, как сражался вместе с тарханом; и тот рассказывал, как они переходили вброд реки, и долго шли без отдыха, и бились с вражьим войском; боевые кони, самой лучшей крови, бьются не хуже воинов: кусаются, лягаются, и умеют, когда надо, повернуться так, чтобы всадник получше ударил врага мечом или боевым топориком. Но рассказывал он реже, чем Шаста о том просил. - Ладно, не надо, - говорил он, - Сражался я по воле Тис-рока, словно раб или немая лошадь. Вот в Нарнии, среди своих, я буду сражаться, как свободный! За Нарнию! О-го-го-го-о! Вскоре Шаста понял, что после таких речей конь пускается в галоп. Уже не одну неделю двигались они вдоль моря и видели больше бухточек, речек и селений, чем Шаста мог запомнить. Однажды, в лунную ночь, они не спали, ибо выспались днем, в путь вышли под вечер. Оставив позади холмы, они пересекали равнины. Слева, в полумиле, был лес. Море лежало справа, за низкой песчаной дюной. Конь то шел шагом, то пускался рысью, но вдруг он резко остановился. - Что там? - спросил Шаста. - Тиш-ш! - сказал конь, насторожив уши. - Ты ничего не слышал? Слушай! - Как будто лошадь, к лесу поближе, - сказал Шаста, послушав с минутку. - Да, это лошадь, - сказал конь. - Ах, нехорошо!.. - Ну, что такого, крестьянин едет! - сказал Шаста. - Крестьяне так не ездят, - возразил Игого, - и кони у них не такие. Неужели не слышишь? Это настоящий конь и настоящий тархан. Нет, не конь... слишком легко ступает... так, так... Это прекраснейшая кобыла. - Что ж, сейчас она остановилась, - сказал Шаста. - Верно, - сказал конь. - А почему? Ведь и мы остановились... Друг мой, кто-то выследил нас. - Что же нам делать? - тихо спросил Шаста. - Как ты думаешь, они нас видят? - Нет, слишком темно, - сказал конь. - Смотри, вон туча! Когда она закроет луну, мы как можно тише двинемся к морю. Если что, песок нас скроет. Они подождали, и сперва - шагом, потом легкой рысью двинулись на берег. Но туча была уж очень темной, а море все не показывалось. Шаста подумал: "Наверное, мы уже проехали дюны", как вдруг сердце у него упало: оттуда, спереди, послышалось долгое, скорбное, жуткое рычанье, В тот же миг конь повернул и понесся во весь опор к лесу, от берега. - Что это? - еле выговорил Шаста.