Анискин и Боттичелли   ::   Липатов Виль Владимирович

Неизвестный оказался так подробно освещенным, точно с ног до головы вспыхнул атомным пламенем. Показался похожим на негатив.

- Стоять на месте! Руки вверх! - приказал Качушин.

Дудочки! По-кенгуриному подпрыгнув, неизвестный бросился в кусты, длинноногий и легкий, так припустил, что все хрустело и стонало. Качушин устремился за ним, зацепился ремнем сумки-чехла фотоаппарата за кустарник, чуть не упал, выругался сквозь зубы, побежал дальше, хотя Анискин просительно крикнул:

- Не надо, Игорь Владимирович, не надо... Далеко не убежит!

Однако Качушин уже исчез.

В доме Веры Ивановны Косой в то же время происходили события наиболее странные. Хозяйка дома - глаза горели елочными лампочками! - наблюдала раздевающегося мужчину. Не до стеснения было, не до женской гордости... Полетела на пол куртка из искусственной кожи.

- Спрячу, спрячу, ни одна душа не увидит! - вскрикнула Косая, хватая куртку и запихивая ее в сундук-дом. Брюки-то, брюки-то, чистый дек... дик... дактрон! Ой, сапоженьки мои, ой, хромовенькие! А чего это на их така больша подковка, ровно у солдата?

Кучерявый, бородатый, усатый неизвестный вместе с портфелем бросился в соседнюю комнату, крикнув на ходу:

- Мои вещи!

Вера Ивановна подошла вплотную к сундуку, принялась рыться в нем. Ой, как не хотелось возвращать вещи! Но надо, надо! Достала то, что требовал гость, бросила ему за дверь. Потом охнула - из соседней комнаты вышел торопливо "новый" человек: париком, гримом, глазами походил на молодого Есенина.

Подходил к пристани опускающийся по течению пароход "Пролетарий". Делал лихой и крутой поворот. На капитанском мостике - Семен Семенович Пекарский, человек десять пассажиров - большинство рабочие - готовились к высадке, толпились в кормовом пролете.

Качушин и Анискин за приближающимся пароходом пока наблюдали из окна - все будущие пассажиры проходили мимо них, так как другого пути не существовало.

- Кхе-кхе! - прокашлялся участковый. - А ведь все пассажиры-то! Ну, надо двигать, Игорь Владимирович!

- Здорово, Федор Иванович! - закричал без мегафона капитан. - Ты ко мне зайди! Обязательно!

Толпа загудела, зашевелилась. Из дощатой уборной вышел человек, похожий на Сергея Есенина, держа в руках фанерный маленький чемодан, скромно пристроился к очереди. Он был деревенский, как грабли.

- Сомнуть тебя, Васька, сомнуть! - пробормотал он с опаской. - Тута народ - городской... Сомнуть!

Анискин из толпы успел подмигнуть Качушину.

На одноместной каюте номер "12а".

- Во! - сказал Анискин. - Тринадцатой нету, ее не покупают... Двенадцать "а"! А?!

Постучали.

На мягкой полке лежал человек без парика и грима. Интеллигентный, высоколобый, ясноглазый. Поднялся, галантно поклонился, поправил джинсы.

- Чем обязан, дорогие товарищи?

Первым вошел Качушин.

- Вы арестованы, гражданин Тупицын Егор Валентинович!

Пассажир ничего не понял.

- Вы ошиблись каютой... Здесь двенадцать "а", вам же, думаю, нужна просто двенадцать...

- Документы!

- А что?.. Глобальная проверка пассажиров?

Качушин открыл, прочел:

- Молдавский Глеб Глебович, место работы... место работы... Штамп поисковой нефтяной партии... Место рождения? Калининград! Проживание? Ленинград...

Анискин тронул Качушина за плечо.

- Пароход надо отпускать, Игорь Владимирович! Это же "шабашник" Молочков, только без краски на лице и буднего парика... Вот! На правой руке - родинка! Три пальца тонкие, сухие - это оттого, что кисть держит... Он же - художник... Здрасте, гражданин Боттичелли!

В кабинете Анискина продолжался допрос. Качушин - за столом, участковый - на подоконнике, допрашиваемый - на табурете, в центре комнаты.

- Вы? - спросил Качушин, неторопливо вынимая из стола большую фотографию.