Ноги из глины   ::   Прэтчетт Терри

И кто-то даже начищал ему ботинки (и какие ботинки! - не изношенные ботинки на картонной подошве, а большие и крепко сшитые ботинки из замечательной блестящей кожи). Всегда был кто-то, кто делал за него все, но все же есть некоторые вещи, которые мужчина должен делать сам, и одним из них было бритье.

Он знал, что леди Сибил это не одобряла. Ее отец никогда не брился сам. У него для этого был специальный человек. Ваймз отпарировал тем, что он провел слишком много лет на ночных улицах, чтобы чувствовать себя счастливым оттого, что кто-то приставил бритву к его горлу, но все же настоящей причиной, о которой он ничего не сказал, была сама идея разделения мира на тех, кого бреют и тех, кто бреет. Или тех, кто носит начищенные до блеска ботинки и тех, кто счищает с них грязь. Каждый раз, когда он видел своего дворецкого Вилликинса складывающего его, Ваймза, одежду, он подавлял в себе острое желание дать пинок блистающему заду дворецкого за оскорбление человеческого достоинства.

Бритва мягко шла по отросшей за ночь щетине.

Вчера был какой-то официальный ужин. Сейчас он уже не мог вспомнить в честь чего. Ему казалось, что он всю свою жизнь тратит на эти мероприятия. Арка, хихикающие женщины, орущие молодые люди, которые стояли в конце строя, когда производилось построение. И, как обычно, он вернулся домой через закутанный в туман город с омерзительным настроением.

По дороге в ванную Ваймз заметил свет из-под кухоной двери и услышал разговор и смех, и заглянул туда. Там были Вилликинс, старик, который следит за котлом, главный садовник, и мальчик, который чистит ложки и разжигает огонь. Они играли в карты. На столе стояли бутылки с пивом.

Он вытянул стул, бросил пару шуток и попросил сдать ему карты. Они были... гостеприимны. Определенным образом. Но, пока шла игра, Ваймз чувствовал, что воздух кристаллизуется вокруг него. Он был как шестеренка в песочных часах. Никто не смеялся. Они продолжали называть его "сэр", и постоянно прочищали горло. Все было очень... аккуратно.

В конце концов, он, пробормотав извинение, вышел. Дойдя до середины коридора, ему показалось, что он услышал комментарий, за которым последовал... ну, может быть это был просто смешок. Хотя это могло быть и хихиканье.

Бритва аккуратно обошла нос.

Ха. Пару лет назад, человек вроде Вилликинса пустил бы его на кухню только из сострадания. И заставил бы снять ботинки.

"Такова теперь твоя жизнь, Коммандер Сэр Самуэль Ваймз. Выскочка-полицейский для шишек и шишка для остальных".

Он нахмурился отражению в зеркале.

Он вылез из грязи, это правда. И теперь он три раза в день ел мясную пищу, носил хорошие ботинки, у него была теплая постель на ночь, и в дополнение к ней еще жена. Старая добрая Сибил, - хотя у нее появилась сильная тенденция разговаривать только о занавесках, но сержант Кишка сказал, что такое случается с женами, это их биологическая черта, и это исключительно нормально.

Он чувствовал себя очень привязанным к своим старым дешевым ботинкам. В них он мог читать улицу, подошвы были очень тонкими. Бывало так, что он мог сказать, где находится, в ночи темной как смола, только по форме булыжников. А, ладно...

В бритвенном зеркале Сэма Ваймза было что-то необычное. Оно было немного выпуклым, и поэтому отражало в себе больше комнаты, чем плоское зеркало, давая хороший обзор на улицу и на сад за окном.

Хм. На макушке прореживается. Определенно там просвечивает череп. Меньше работы для расчески, с одной стороны, но больше лица для умывания...

В зеркале что-то блеснуло.

Он отпрянул в сторону и нагнулся.

Зеркало разбилось.

Из-за разбитого окна послышались быстрые шаги, а затем треск и крик.

Ваймз выпрямился. Он выловил самый большой осколок зеркала из раковины и закрепил его на торчащей из стены черной стреле от арбалета.

Закончил бритье.

Затем позвонил в колокольчик дворецкому. Вилликинс материализовался.