Лечь на амбразуру   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Открылись двери, собака залаяла, и в тот же момент, когда стали закрываться двери, киллер нажал на кнопку вызова и спокойно достал из внутреннего кармана пистолет Макарова с навинченным на ствол длинным глушителем.

Дверь лифта открылась теперь перед ним. Киллер увидел знакомый по многочисленным плакатам повернутый к нему полупрофиль типичного сибирского мужика и поднял ствол.

Глухой хлопок… Крупное тело хозяина рыжего Лана вздрогнуло и стало медленно опускаться — сползать по стенке на пол тесной кабины.

Киллер сунул руку внутрь кабины, бросил пистолет на скорченное тело и пальцем в перчатке нажал на кнопку верхнего, семнадцатого этажа. Дверь стала закрываться. Заработал мотор. Кабина ушла вверх.

Последнее, что успел увидеть киллер, были блестящие и доверчивые глаза рыжего сеттера, естественно не понимавшего, что происходит…

Он сошел по лестнице, проходя мимо консьержки, кивнул ей и легонько махнул рукой в перчатке. Хлопнула одна дверь подъезда, вторая. На ступеньках его словно подхватил снежный вихрь, закрутил, завьюжил, а когда он, морщась, машинально повернулся к двери, чтобы защититься от порыва ветра, в глаза ему в упор взглянул Валерий Смирнов, теперь уже точно бывший соперник нынешнего губернатора славного сибирского города Белоярска. И взгляд этот почему-то не вызвал никаких эмоций у киллера, только что успешно выполнившего свой заказ: в качестве «работы» он не сомневался. А вот глаза собаки почему-то тревожили.

Нет, он конечно понимал, что никакой собака не свидетель, но… Что-то темное, мистическое — настораживало. Подумал даже было, что, возможно, следовало бы уж заодно и Лана этого отправить — вместе с хозяином его. Но эта промелькнувшая мысль не задержалась. Вероятно, потому, что если хозяин был объектом его работы, то собака никакого отношения к делу, а тем более политике, не имела. И значит, грех лишать жизни безвинное создание.

Быстро пройдя через двор, он выбрался в арку подворотни, где было совершенно темно, зато впереди, на широком центральном проспекте, ползли автомобили с прыгающими огнями фар, светили затянутые снежной сетью фонари, переливались разноцветными вспышками яркие витрины.

Несколько умелых и быстрых движений — и вот уже черная куртка киллера, вывернутая наизнанку, превратилась в отличный и модный белый пуховик. Вместо киллерской шапочки на голове появился белый же меховой картуз с опущенными ушами. А вот с теплыми галошами-бреднями, приспособленными к подобной погоде, хоть было и жалко, пришлось расстаться. Одна, снятая с ноги, полетела аж в самую середину закутанного снегом палисадника, другая — в противоположную сторону и тоже утонула в глубоком снегу.

Еще минута — и по проспекту торопливо двигался в сторону ярко освещенной центральной гостиницы высокий и вполне элегантный мужчина, похожий на многих других, спешивших укрыться от ледяной сибирской вьюги…

— Ну, мужики, вы даете! — весело просипел он швейцару местного «Хилтона», предупредительно отворившему вторые, не автоматические двери в шикарный холл отеля. — На таком ветру запросто дуба дашь!

Швейцар уже приметил этого общительного и симпатичного молодого человека. Тот прибыл из Москвы, видать, по делам бизнеса, поскольку значительных вещей с собой не имел. Часто уходил и снова появлялся в отеле, всякий раз не оставляя такого не обязательного для знакомства человека, как обычный швейцар при дверях, без своего внимания. И кивал, и подмигивал, и шутки шутил вроде как сейчас.

— А вы как-то не шибко по-нашему! — с укором показал швейцар на легкие с виду ботинки жильца отеля. — Тут у нас в такой обувке долго не протянешь!

— Ну а я про что? — словно обрадовался постоялец.