Никоарэ Подкова   ::   Садовяну Михаил

- Ничего путного сказать тебе об этом не могу, батяня Харамин, наморщив лоб, отвечал дьяк.

- И твой товарищ тоже не знает? Может, он что-нибудь слыхал?

Корчмарь давно приметил, что смуглый юноша, приехавший вместе с дьяком на казацкой телеге, порывается что-то сказать.

- Кто он и как его величают? - допытывался Харамин.

- Это Илие Карайман, из Рунка, мой товарищ, мы с ним вместе извозом промышляем. Ему больше песни да игры знакомы, нежели те вести, которых вы, добрые люди, ждете.

- Так что же ты молчишь, молодец? Не можешь порадовать нас добрыми вестями, так хоть сыграй нам на лютне.

Илие Карайман замахал рукой, словно отгоняя назойливую муху.

- Нет, не до песен мне, - проговорил он приятным, певучим голосом. Сердце щемит, плакать хочется. Скажу вам правду, не солгу: известно мне, что на Яссы государь Никоарэ напал с малой дружиной.

Насторожились крестьяне.

- Ну? - подтолкнул ношу корчмарь.

- Вот и все.

- А сколько же было у него товарищей?

- Сколько нужно для доброй охоты, не больше.

- Что ты говоришь, братец? - испуганно крикнул Харамин.

- Что слышал, то и говорю, - продолжал Карайман все тем же кротким голосом. - Ходят слухи, что в Запорожье есть гневливые смельчаки-молодцы, и коль у них какое дело не ладится, они, озлясь, стрелы под облака пускают.

- Орлов, что ли, бьют?

- Нет, в Бога метят.

- Пресвятая Богородица! Неужто они язычники?

- Зачем язычники? Нет, они православные, осеняют себя крестным знамением, как я да вы, но страх до чего отчаянные. От малой искры вспыхивают, как те пищали, что появились теперь в королевских и царских войсках.

- Слыхали мы про пищали. Только верно ли это? Видел ты их своими глазами?

- Видел. Может, и у казаков такие штуки завелись?

- Есть и у них. Достали они пищали на той стороне моря, в Анатолии, куда ходили на чайках.

- Страшное дело, ей-ей!.. Кто же тягаться с ними станет, ежели у них пищали? Ну, ударили они на Яссы, а потом что было?

- Да я и сам не ведаю.

- Домой, знать, вернулись, раз не нашли того, кого искали, и придут в другой раз.

- Я тоже так мыслю.

Смолкли голоса на постоялом дворе Харамина. Кое-кто из крестьян уже стал беспокоиться, не пора ли по домам. Поглядывая прищуренным глазом, высоко ли стоит солнце, печалились, что так быстро пролетел этот день. Все проходит, как часы времени, все течет, как воды Молдовы, лишь горы, покрытые дремучими лесами, стоят неподвижно, властвуя над дальними просторами.

Старик Саву забеспокоился.

- Посижу еще чуток, - решил он, а потом схожу к серому, подпругу подтяну.

Леонте из Мирослэвешт рассмеялся:

- Чу-чуток твой бо-больно до-долгий.

- Да вот хочу кое-что спытать у проезжего доброго человека. Правду ли сказывают, будто государь Ион Водэ был армянином?

- Пустой звон, - отозвался приезжий дьяк. - Мать государя молдаванка.

- Понятно. Моя бабка Чиряша всегда говорит: сын к матери ближе - отца только она знает, да иной раз цветущая дубрава про то ведает.

С трудом поборов желание еще послушать, решил, наконец, подняться и Гицэ Ботгрос.

Дьяк положил ему руку на плечо.

- Хочу я, добрый человек, спросить тебя об одном деле.

- Спрашивай больше, чтоб сидеть мне дольше.

- Хочу знать, есть ли в ваших краях место, называемое Боура?

- Есть такая гора средь кодров [дремучие леса; высокие холмы, поросшие густыми лесами]. Ее хорошо видно, когда подъезжаешь к межевому столбу Пэстрэвен по тому большаку, что ведет к Баю и Гура-Хуморулуй.

- Спасибо, друг. Жаль, что расстаемся. Мы с моим товарищем Иле поедем в сторону Боуры.

- Не будь у меня этого дела с анафемой, поехал бы и я с вами. Я ведь из тех самых мест, куда вы путь держите. Да кроме дела с анафемой, должен я еще привезти от владыки Евстатия освященные просфоры. Кое-кто из сидящих тут знает, почему я еду за просфорами.