Странствие Судьбы (Главы из романа)   ::   Май Роберт

Будто черная рука взмахнула. С заходом солнца наступает кромешная тьма. Без сумерек. Сумерек здесь не бывает.

Умер Кеймис. Мой друг. Моя правая рука. Мой старый товарищ. До самоубийства его довел я.

Сын, твой отец - убийца. Отнюдь не герой, как ты уже начинаешь понимать. Благородный сэр Уолтер Рэли вел себя как Ирод, как Каин, как паршивый актер в третьеразрядной пьесе театра "Глобус"1. Даже хуже. Всю вину за мою неудавшуюся жизнь я взвалил на Кеймиса.

1 Театр "Глобус" в Лондоне существовал с 1599 по 1644 год. В нём свои пьесы ставил У. Шекспир.

- Где золото? - спросил я. - Где мой сын? Он что-то пробормотал, но я не стал слушать.

- Где золото? - повторял я. - Где мой сын? Кеймис косил на левый глаз. От рождения. Я к этому привык. Но тогда мне казалось, что он избегает моего взгляда, что он обшаривает глазами углы каюты в поисках извинений, оправданий, чего угодно, что позволило бы ему спрятаться, ускользнуть от моего, как мне мерещилось, праведного гнева.

- Ты предал меня, - сказал я.

Он силился что-то возразить. Я ему не позволил.

- Я приказал привезти золото с одного из двух месторождений, известных нам обоим. В моем поручении не было ни слова о захвате испанского гарнизона.

Он сказал:

- Они открыли огонь первыми.

- Тогда вы должны были отступить. Но почему ты отправился к прииску Карони?

Он тупо уставился в пол.

- Ты что, боялся отойти от реки? Так, что ли? Но, черт возьми, даже в этом случае у тебя была возможность миновать Сан-Томе без боя.

Кеймис не смотрел на меня и после мучительной паузы ответил:

- Ваш сын погиб как храбрец. Он в одиночку бросился на испанцев. В него вонзилась дюжина пик, и он упал. После этого об отступлении не могло быть и речи.

Я схватил его за горло. Заставил посмотреть мне в глаза.

- Не хочешь ли ты сказать, что все пошло насмарку из-за Уота? Из-за двадцатилетнего мальчишки?

- Это был ваш сын, - - странно ответил Кеймис.

- Что это значит?

Кеймис не ответил. Он опять смотрел в сторону. Его левый глаз, словно краб, упорно искал угол.

- Так вот на что ты намекаешь, - сказал я. - Значит, в захвате испанской крепости ты обвиняешь моего запальчивого сына?

И тут я заметил, что он плачет. Это почему-то взбесило меня еще больше.

- Идиот! - заорал я. - Ты поплыл не к тому прииску! Ты нарушил приказ! Ты не уберег моего сына!

- Вперед, - забормотал Кеймис. - Он шел только вперед. Если бы не он, мы бы никогда не напали на испанский форт. Капитан Паркер пытался удержать его. Мы все пытались удержать его. "Опрометчивое бесстрашие" - так сказал об этом Паркер.

Я отпустил шею Кеймиса.

- Вы трус, сэр, - сказал я тихо. - Странно, знать вас столько лет и не разглядеть этого. Упрямый меднолобый трус, сэр. Вы не нашли приисков. Вы позволили убить моего сына. И сейчас я слышу от вас один детский лепет, пустую болтовню, жалкие потуги сделать козлом отпущения моего убитого мальчика. Идите вон, сэр. Убирайтесь с моих глаз.

Кеймис ушел.

Я слышал, как хлопнула дверь его каюты. Потом раздался треск выстрела.

- Кеймис! - закричал я.

Его каюта была рядом с моей. Слышимость сквозь деревянную переборку была хорошая.

- Все в порядке, - ответил Кеймис. - Я пальнул, чтобы пистолет прочистить.

Неправда. Он заперся в каюте и выстрелил в себя из карманного пистолета, но пуля лишь раздробила ребро, тогда Кеймис взял длинный нож и всадил его по рукоять в сердце.

Теперь я сам собираюсь возглавить экспедицию на Ориноко и добыть золото. Если план удастся, если я смогу вернуться домой пусть даже с пригоршней золотоносной руды, то, по крайней мере, будет спасено мое доброе имя. А если нет? Тогда удовлетворюсь и тем, что мои кости будут лежать перед алтарем церкви Сан-Томе с прахом Уота.

Два слитка.

Кеймис и вправду привез с собой два золотых слитка, которые нашел в форте.