Сотворение мира   ::   Крюкова Елена Николаевна

Звезды закручивались в зените браслетами тяжелыми, древними…

Ночь пахла ягодой безумной, первым золотом

В листве дубов, первым — от звезд идущим — холодом,

Молоком из крынки, из погреба вынутой,

Соленой слезою души скитальческой, всеми покинутой…

Я стояла на горе, в рубахе, голорукая, босая,

Под ветром, рыбой пахнущим, худая, простоволосая,

По любови — страждущая, без любови — одинокая,

Обочь любови плещущая Волга глубокая…

И молилась я так, руки лодчонкой смоленой складывая:

«Господи! Твой шаг в грозовых лучах угадываю —

Пошли мне любовь, Господи, не израненную-избитую,

А счастливую, красивую, давно мною позабытую…

Чтобы я любимого ласкала-лелеяла-холила,

Чтобы я ему в мире подлунном пропасть-загинуть не позволила —

В братоубийствах, в речах из глоток кровавых на площадях завьюженных,

На земле нашей загубленной, выжженной, выпитой, отравленной, остуженной…

Дай, дай мне, Господи!.. И меня-то любовь злая до капли выпила.

Дай — счастливую!.. чтоб я из груди ей в дар

теплое сердце вынула!..»

И внезапно тучи заходили черными полотнищами.

И проклюнулся огонь из туч серными сполохами.

И в дегте неба надо мною воссияли три фигуры слепящие.

Одежды их радужные развевались, по ветру летящие.

Моисей слева — розовый лебедь!

Илия справа — синие крыла хитона распахнуты…

А посередине Господь — руки Его пылающие на всю полночную твердь

размахнуты,

Огненные власы Его поджигают радостными свечьми Вселенную,

Звездные очи молча кричат: Земля, будь благословенною…

Я упала на землю грязную, приникла к ней худым распятием,

Шептала: «Господи, только не посылай мне Твое проклятие —

Ведь я Тебе служила верою и правдою,

Жертвуя нищим Твоим хлебом, сном и иною отрадою!..»

И рек Господь с небес:

«Не плачь, моя доченька.

Грозовая, страшная нынче выдалась ноченька.

Одесную меня стоит Илия в ризе индиговой,

Ошую — Моисей в хитоне заревом, багряном, архистратиговом,

А мои одежды белы как снег, как августовские звезды лучистые:

Целуй их, доченька моя, ангелица, голубица чистая!..

Много грешила — все грехи с тебя снимаются.

Над твоею головушкой — зри!.. — Марс с Венерою обнимаются,

И тебе дам любовь твою единственную последнюю,

облегчу тебе твое изнеможение,

Ибо ты увидела нынче в небе черного августа

Христово Преображение!..»

И протянула я руки к яркому свету: Отче!.. Вот милость Божия!..

А лучи радужные скользили по грязи, целовали наше бездорожие,

Целовали наши овраги, буераки, бурьяны, буреломы, протоки, излучины,

Сиротку-пристань внизу под горой, ржавые лодочные уключины,

И в свете небесном — Господи!.. молясь, шатаясь свечою пьяною,

Я увидела ее… ее, любовь мою окаянную…

Его… худого как жердь-слега… патлатого мальчишку…

богомаза, деревенского художника…

Что привязала к одиночеству своему заместо подорожника…

Думала — подлечу… а рана разъелась рваная…

Ох, Господи… Благодарю Тебя!..

…за любовь окаянную,

За любовь воздыханную, за портрет ее сияющий,

Что намалевал звездами по черной холстине возлюбленный,

по мне рыдающий,

За любовь великую, идущую маленькой нищенкой

меж людьми жестокосердными,

За любовь, сотворяющую нас однажды в ночи — бессмертными,

За гору Фавор над черною Волгой, за молитвы светлое напряжение,

За летящие в небесах самоцветные крылья Господня Преображения!..

И у ног Христа в небе я узрела мальчишку тощего, рваного,

Что сидел, скрючившись, близ мольберта старого, деревянного,

Он сидел у холста, он брызгал с небес на землю краскою,

Он писал Христа и улыбался мне ласково.

И вскипела во мне кровь! И вскочила я рысьим прыжком на ноги!

Господи! Это ж моя любовь! Возьми меня тоже на небо!

Чтобы мы там вместе летели, славя любовь нашу последнюю,

окаянную,

Над любовной постелью,

Над младенческой колыбелью,

Обочь — над Волгой — креста деревянного,

Чтоб летели, сплетясь, сцепившись намертво!..

А людям бы на Земле казалося,

Что это Андромеда с Персеем крепко обнялась-обвязалася,

Что это Дева с Охотником-Орионом съединились в вечном

качании-скольжении,

Господи!.. Ты ж все можешь…

Дай нам, двум бедным смертным, это… Преображение…

* * *



И гром загремел. И все исчезло.

И одна я на горе Фавор, плачущая.

И со мною — только сердце мое, в груди летящее, скачущее.

И надо мною — только чайка в черном небе кричит незримая:

Не плачь, девочка моя одинокая,

доченька любимая.