Батальоны просят огня   ::   Бондарев Ю В

Сержант Кравчук, крепколицый парень лет двадцати пяти, помял над огнем высохшую портянку и со строгим видом, держа ногу на весу, начал обматывать ее. Потом замер, глянул назад. - Кто это там на голову сел?.. - сурово поинтересовался он. - Глаза где? - Лузанчиков вроде, - сказал телефонист Грачев, разлепляя глаза, и сонно подул в трубку - Чего там у вас? Танки гудят?.. Кравчук шевельнул плечами, медленно повернулся. Подносчик снарядов Лузанчиков, сжавшись худенькой фигуркой, привалясь к его спине, спал, охватив колени, тонкие до жалости руки подрагивали в ознобе; по детскому, заострившемуся лицу неспокойно бродили тени - отблески мутного сна. Кравчук угрюмо сказал: - Беда с мальцами. Просто детские ясли. - А? - спросил во сне Лузанчиков еле слышным голосом. Кравчук, подумав, неуверенно приподнялся, потянул из-под себя плащ-палатку и с недовольным видом накинул ее на плечи Лузанчикова. Тот, не открывая глаз, дрожа веками, закутался в нее, беспомощно подобрал ноги калачиком. - Н-да-а, чуток не захлебнулся, - сказал Кравчук, наматывая портянку. - Плавать не умеет. Намучаешься с ним. Замковый Деревянко, весь черный, как жук, ехидно крякнул, сделал вспоминающее лицо, и тотчас солдаты повернули к нему головы. - На Волге до войны катер ходил осводовский. И в рупор без конца орали: "Граждане купающиеся, по причине общего утонутия просьба не заплывать на середину реки!" Туточки тебе, Кравчук, в рупор не заорут. Можно быть вумным, как вутка, а плавать, как вутюг! Ты сам за бревно двумя руками держался! - Хватит молотить! - оборвал его Кравчук. - Смехи все! Деревянко вздохнул, сожалеюще заглянул в котелок. - Какой смех! Второй раз на голодный желудок будем переправляться, не до смеху! Где старшина? Я б его пустым котелком разочков пять по загривку съездил. Аж звон пошел бы. Как на передовую - его нет! - Ладно, разберемся, - ответил Кравчук, вставая. В это время Елютин поднял глаза, прислушался и сказал: - Летят. Где-то вверху, над брезентом, возник давящий шорох - шу-шу-шшу-у, перерастая в тяжелый рев, и близкие разрывы сотрясли землю, подкинуло костер, ящики, брезент взметнулся над краем воронки - и сюда, к костру, горячо дохнула, ворвалась ночь. Кравчук опытно пригнулся. Елютин быстро ладонью накрыл часы, словно птицу поймал с молниеносной ловкостью. Деревянко заинтересованно крутил в руках пустой котелок. Откинув плащ-палатку, Лузанчиков испуганно вскочил, поводя круглыми, непонимающими глазами. - Бомбят? - растерянно спросил он. - Да? - Дальнобойная дура щупает, - ответил Кравчук, рванув брезент на воронку. - По квадратам бьет. В наступившей тишине с тонким свистом над брезентом запоздало пролетел обессиленный осколок, тяжко и мокро шлепнулся в песок. Тут, шурша ботинками по песку, в воронку скатился огромный солдат, в короткой не по росту шинели, его широкое лицо и незажженная самокрутка в зубах озарились отблесками костра. Он потер озябшие руки, весело, бедово глянул на Елютина, на нахмуренного Кравчука, присел на корточки к огню. - Греемся, братцы славяне? Дай-ка за пазуху трошки угольков. Тебя, Кравчук, к комбату И от Шурочки привет! На щеках Кравчука зацвел смуглый румянец. - Ты чего развеселился? - с ленивой суровостью спросил он. - Почему с поста ушел, Бобков, что, в деревне на печке? - Если б на печке с бабешкой, кто бы отказался? Бобков выхватил уголек из огня, перекатывая его на ладони, прикурил, сосредоточенно почмокал губами. - Старший лейтенант говорит: иди, мол, погрейся, я все равно, мол, дежурю. На снарядах с Шурочкой сидят. Мечтают вроде. Кравчук сердито откинул брезент и выкарабкался по скату воронки наружу, в холодную тьму. Ветер шумел, топтался в кронах сосен. Дуло студено с Днепра. Там по-прежнему, распарывая потемки, взмывали ракеты, освещая черную воду и черное небо.