Бом-бом   ::   Крусанов Павел

Кроме того, 14 сентября 1752 года Королевство Великобритания перешло с юлианского календаря на григорианский.

В этот же день в 1944 году началась Рижская наступательная операция Советских войск.

Ко всему, сегодня отмечается День танкиста.

Именины у Семёна и Марфы.

- Ну что ж, - сказал Норушкин, ополовинив стакан с минеральной, - раз ты не Марфа, тогда давай - за колыбельку. Не выпить за нашу круглую малышку всё равно что зажать новоселье.

- Раз ты не Семён, - согласился Вова, - давай за зыбку.

Тараканов достал две стопки и налил водки. Чокнулись. Андрей запил водку минеральной; Вова стерпел так.

- Хочу зарегистрировать Общество защиты прав алкоголиков, - сказал Тараканов.

- Зачем?

- Предъявлю судебные иски к Управлению метрополитена и Министерству внутренних дел. Не пускать пьяных в метро и вязать их на улице - вопиющее нарушение Конституции. Под угрозой сам базис гражданского общества дискриминация по признаку изменённого состояния сознания ничуть не законнее дискриминации по признаку расовой принадлежности, признаку пола, характеру эротических убеждений или политических грёз. Пьяный такой же гражданин, как и трезвый, он имеет те же права, и ограничение этих прав - ведомственный произвол и попрание незыблемых либеральных ценностей. Алкоголикам надо объединяться для защиты собственных интересов. Педерасты-то своё дело отстояли.

- Что-то в этом есть, - согласился Норушкин. - Про незыблемые ценности хорошо сказал.

- Списать слова? - обрадовался Вова.

Андрей расплатился за стакан минеральной и стопку хлебного. Подумал и заказал кофе. И ещё стопку.

- Может, закусишь чем? - спросил Тараканов.

- Закуска градус крадёт.

- Хлеб живит, а вино крепит, - не согласился Вова.

Среда/обстановка была приятной. Её слагали тьмы мелких деталек. Зачем их описывать? Достаточно сказать, что они были хороши.

- Не пиши никаких слов, - сказал Норушкин. - Позволяй своим бредням улетать в небеса безвозвратно.

- Это почему?

- Начни ты их записывать - ненароком станешь писателем, а писателя, в отличие от прочих смертных, черви едят дважды - сначала могильные, а потом библиотечные.

- Раз ты такой транжир, запусти что-нибудь в небеса сам.

Посетителей в "Либерии" покуда было мало: в углу за столиком сидели две девицы, пили "Букет Молдавии" и смеялись с привизгом чему-то своему, девичьему, да под окном, распустив из-под вязаного чепца лапшу/дрэды, тянул пиво и лущил фисташки растаман, похожий на чучело собаки пули из Зоологического музея.

Андрей предложил Вове присесть за пустой столик, где закурил и, в два приёма опорожнив стопку, вкратце рассказал историю Александра и Елизаветы. Благо Тараканова не отвлекали.

История произвела впечатление.

А могла бы и не произвести, потому что знамения, как известно, имеют место только в глазах смотрящего. Так или иначе, но следующую стопку Тараканов предложил Андрею уже за счёт заведения.

Растаман допил пиво и ушёл. К девицам присоединился богемного вида парень в кожаных байкерских штанах с наколенниками и пустыми карманами - у Вовы он попросил только чистый бокал, явно рассчитывая на халявный "Букет Молдавии".

- Я вот, Андрюша, про сына их, про Григория, не понял, - признался Тараканов. - Ну, ты сказал, что с ним - история известная. Что за история?

- Ты, Вова, Лермонтова читал? "Герой нашего времени"?

- Стебёшься?

- Нет, Вова, не стебусь. Я, Вова, серьёзно, я правду говорю. И даже не просто правду, а так, как было на самом деле. Печорин Григорий Александрович - это Норушкин и есть. Дневники его к Лермонтову попали, и тот только фамилии поменял. А в остальном - всё как есть. Даже денщика Митьку оставил. Умолчал только, что пока Норушкин по Персии странствовал, в Петербурге его жена ждала с карапузом. А может, и не знал этого. Лермонтов то есть...