Суд присяжных   ::   Сименон Жорж

— Знай я, что вы профессионал… — ворчал почтарь, с безнадежным видом ставя шары.

Все шло как по маслу, и забавно было видеть азарт и отчаяние простака, в то время как за спинами зрителей двое мужчин вошли в здание почты.

Малыш Луи все-таки отвлекся на минутку, закурил для бодрости сигарету и с наигранным безразличием пошел взглянуть на позицию.

— Тут можно выиграть, — сказал он, но промазал и нахмурился, так как его почитательница сочла необходимым принять огорченный вид.

— Отыграюсь на втором.

Он снова промахнулся, и Бош, торжествуя, вытер пот с лица и, посмеиваясь, подошел к нему с шарами в руках:

— Раз уж вы смазали черными…

Поглядывая на почту. Малыш Луи одновременно окидывал взглядом и темные деревья на площади, и флаги, развешанные по случаю 14 июня, и заходящее солнце.

Стрелки показывали восемь минут восьмого. Он еще раз дал маху и грубо оттолкнул парнишку, который осмелился над ним потешаться.

— Мой черед! — крикнул Бош.

Но это уже не имело значения. Малыш Луи все понял, услышав шум мотора. Болельщики расступились, чтобы пропустить машину, потом другую, и снова окружили играющих. Шар Боша только что остановился меньше чем в трех сантиметрах от цели.

Теперь Малышу Луи не терпелось что-нибудь сказать или сделать. Он поискал глазами свою поклонницу.

— Ставлю на аперитив, что попаду с первого раза, — промолвил он, бросая на нее ласкающий взгляд.

Слишком взволнованная, чтобы говорить, она кивнула.

— Вы не возьмете больше ни одного очка, господин Беш, — крикнул он, принимая позу стрелка.

— Это еще посмотрим!

— Смотрите!

Звук удара одного железного шара о другой был первым ответом.

— Сколько у вас очков?

— Три.

— Если наберете еще одно, только одно-единственное, я сдам вам партию. Сдам, слышите!

Сейчас он мог это себе позволить. Он был уверен в себе. Шары повиновались, и он даже не прицеливался перед тем, как сделать свои три прыжка.

— Тринадцать… Четырнадцать… Вот и…

— Ну уж этот-то мимо!

— Погодите, еще не остановился… Ну? Что я вам говорил?

Как только был брошен последний шар, люди стали расходиться, словно со стадиона, и каждый становился самим собой, каждый возвращался к собственной жизни.

— Пойду за деньгами, — сказал Бош.

— Не горит. Можно и потом.

— Ну нет! Уж коли проиграл…

Наконец наблюдавшие за игрой женщины вошли в лавку, другие уселись на террасе.

Возле Малыша Луи оставалась только его воздыхательница, чья пышная грудь колыхалась под завязанной узлом цветастой косынкой.

— Ну как? — спросил он.

— Я проиграла вам аперитив.

— Пошли!

Ей все еще не верилось, что это правда: она идет рядом с ним, на террасе с неожиданной галантностью он придвигает ей стул…

— Садитесь! Почтарь не заставит себя долго ждать. — Это было сильнее его. Это и вправду было внутренней потребностью, и он, не удержавшись, добавил:

— Представляю, как у него вытянется рожа!

— Отчего?

К ним подошел официант.

— Газированную с мятным ликером! — заказал Малыш Луи. — А для вас, мадам?

— То же самое. Мне все равно. Так что вы сказали?

— Да ничего. Давно вы живете в Лаванду?

— Нет. Только неделю. И уже скучаю. Мне здесь не нравится.

Она протянула ему портсигар, потом красивую золотую зажигалку, а он не утерпел и, словно взвешивая, задержал ее на секунду в руке.

— Да, сюда ездят семьями, — заметил он, оборачиваясь и указывая на стол, за которым сидел бородач, окруженный четырьмя детьми.

— Здесь полно продавщиц, — сказала она.

Он коснулся ее руки:

— Смотрите!

— На что смотреть?

Почты отсюда не было видно, но она разглядела Боша, который, жестикулируя, направлялся туда в сопровождении полицейского. Значит, он уже сбегал за ним на площадь.

— Что там произошло?

Он бесцеремонно прижал тонкой подошвой башмака ногу своей дамы.