Суд присяжных   ::   Сименон Жорж

Он мог сейчас позволить себе все.

Несколько человек вскочили с мест и бросились в сторону почты, еще не зная точно, что случилось.

— Вы что-нибудь натворили? — прошептала она.

В ответ он только подмигнул.

— Вам не опасно оставаться здесь?

Он оглянулся вокруг и сказал, облизывая губы:

— Ничто не помешает мне здесь остаться, если вы пригласите меня пообедать.

— Вы прекрасно знаете, что я с радостью… Но все-таки, что там произошло?

— Пройдемся немного. Не возражаете?

Они пересекали площадь. Луи сунул руки в карманы, зажал в зубах сигарету.

— Вы что-то натворили, да?

— Да бросьте вы! Все видели, как я играл в шары. Не мог же я одновременно играть с почтарем и очищать его кассу.

— Значит, почту огра…

Еще немного, и она стала бы его журить: «Господи!

Какой вы неосторожный!»

А он наслаждался тишиной, небом, затянутым зеленоватой дымкой, потом остановил взор на красном купальнике, который казался на опустелом пляже последним отблеском солнечного дня.

— Вы у них главарем? — спросила спутница.

— Пока еще нет.

— Это сделали ваши друзья?

— Да, мои дружки… А не лучше ли нам сесть где-нибудь за столик?

— Где бы вы хотели пообедать?

— Если вам удобно, можно у вас в отеле. Или вернемся в кафе.

На площади поднимался шум. Возле почты собрались зеваки, и, когда обед подходил к концу, в Лаванду прибыли полицейские из Йера и заперлись на почте.

Малышу Луи стало явно не по себе. Он ничего не пил, скулы у него покраснели, и пальцы вздрагивали.

— Расскажите же мне, — умоляла его спутница.

А он хорохорился:

— Сперва назовите свое имя.

— Констанс д'Орваль. Вдова.

— Я так и думал.

— Почему?

— Да так. Живете в Париже?

— Нет, в Ницце. Сюда приехала от скуки, обстановку переменить.

— Вы живете в отеле?

— Не понимаю.

— Вы и в Ницце живете в отеле?

— В меблированных комнатах, пока не прибудет мебель, которую я выписала из своего поместья.

— А у вас есть поместье?

— Да, на Луаре. Но одинокой женщине жить там скучно.

Она изнемогала от нежности, любви и покорности.

Она просто таяла. Глаза у нее стали влажными:

— Ну, скажите же мне, что вы натворили.

— Да почти ничего. Одно дельце, которое должно принести мне сотни две кусков.

— Как-как?

— В Лаванду нет банка. А тут как раз четырнадцатое июля. Хозяева ресторанов и торговцы за день огребли монету, а деньги им нужно куда-то сдавать. Вот они и относят на почту.

Все приводило ее в восхищение.

— Поезд отходит в семь тридцать две. Почту закрывают в семь. А к семи все письма, бандероли и деньги уже упакованы в мешки и запечатаны. На почте остается только старый Макань, зимний почтальон, который ждет, чтобы свезти это в своей тарахтелке на вокзал.

— И его убили? — пролепетала она.

— Что вы! Просто кляп в рот, а на руки и ноги веревочку.

— Потому вы и играли тут в шары?

— То-то и оно.

— И это вы придумали такой план?

Он скромно улыбнулся в ответ.

Из казино донеслась музыка. Констанс вздохнула:

— А вы не боитесь, что вас могут заподозрить?

— Ну и что с того?

— А если вас арестуют?

Он сидел все с тем же развязным видом, вертел в руках ее золотую зажигалку и машинально чуть не сунул ее в карман.

— Когда вы встретитесь со своими друзьями?

— Когда дадут знать.

— Как! Разве они еще здесь?

— Да что вы! В эту минуту двое или трое поди уже в Марселе, а остальные дуют в Канн или в Ниццу.

— А что, машины у них тоже краденые?

— Сразу видно, вы читаете отдел происшествий!

— Они такие же.., такие же молодые, как вы?

— Титену… Я хочу сказать, одному из них тридцать пять.

— А вам?

— Двадцать четыре.

— Не женаты?

На столике горела маленькая лампа в форме свечи под крошечным абажуром из розового шелка.