Как доктор Иов Пауперзум принес своей дочери красные розы   ::   Майринк Густав

---------------------------------------------

Густав Майринк

Как доктор Иов Пауперзум принес своей дочери красные розы



Поздно ночью в знаменитом мюнхенском кафе «Стефания» сидел, неподвижно глядя перед собою, старик, обладавший весьма замечательною наружностью.

Развязавшийся, выскочивший на волю галстук и высокий лоб, расширивший свои пределы до затылка, свидетельствовали о том, что перед нами выдающийся ученый.

Кроме серебристой, колеблющейся бороды, которая, имея своим истоком созвездие семи подбородочных бородавок, своим нижним концом как раз еще прикрывала то место в жилете, где у мудрецов, отрекшихся от мира, обыкновенно отсутствует пуговица, – у старого господина было весьма мало достойного упоминания по части земных благ.

Точнее говоря, в сущности ничего более.

Тем более оживляющим образом подействовало на него то, что по моде одетый посетитель с черными нафабренными усами, сидевший до тех пор за столиком в противоположном углу и уничтожавший кусочками холодную лососину (причем каждый раз на его элегантно простираемом мизинце ослепительным блеском сверкал бриллиант величиной с вишню), бросая в то же время незаметно вокруг испытующие взгляды, внезапно встал, вытирая рот, прошел по почти безлюдной комнате, поклонился и спросил: «Неугодно ли будет вам сыграть в шахматы? – Быть может, по марке партию?»

Отливающие всеми цветами радуги фантасмагории наслаждений и роскоши всякого рода выросли перед духовным взором ученого и, в то время как сердце его в восторге шептало: «Эту скотину послала мне сама судьба!», он уже обратился с приказанием к кельнеру, который только что с шумом явился, дабы, как обычно, в обширных размерах уничтожить свет электрических лампочек: «Юлий, дайте мне шахматную доску»! «Если не ошибаюсь, то я имею честь говорить с доктором Пауперзумом?» – начал разговор щеголь с нафабренными усами.

«Да, гм, да – я Иов-Иов Пауперзум», – рассеянно подтвердил ученый, так как он был подавлен великолепием смарагда, который представляя собою миниатюрный автомобильный фонарь, сверкал в булавке для галстука, украшая собою шею его визави.

Очарование кончилось с появлением шахматной доски; затем мгновенно были расставлены фигуры, смолой прикреплены отскочившие головки коней, а потерянная ладья заменена согнутой спичкой.

После третьего хода щеголь скорчился и погрузился в мрачное раздумье.

«Он по-видимому изобретает возможно более глупый ход – иначе было бы непонятно, почему он так долго раздумывает!» пробормотал ученый, и при этом бессознательно уставился глазами на ярко-зеленую даму – единственное живое существо в комнате, кроме его самого и щеголя – которая безмятежно восседала на диване, словно богиня, изображаемая на заголовке «Uber Land und Meer», перед тарелкой с пирожным, забронировав свое хладное женское сердце стофунтовым слоем жира.

«Я сдаюсь» – заявил, наконец, господин с автомобильным фонарем из драгоценного камня, сдвинул шахматные фигуры, вынул из кармана золотую коробочку, выудил оттуда визитную карточку и подал ее ученому. Доктор Пауперзум прочитал: Зенон Заваньевский. Импрессарио чудовищ.

«Гм-да-гм-чудовищ-гм-чудовищ», – повторил он несколько раз совершенно бессознательно. – «А не угодно ли будет вам сыграть еще несколько партий?» спросил он затем громко, помышляя об увеличении своего капитала.

«Конечно, само собой разумеется, сколько вы пожелаете», сказал вежливо щеголь, «но, быть может, прежде мы поговорим о более важных делах?»

«О более-более-важных?» – воскликнул ученый, и недоверчиво поглядел на собеседника.