Брачный аферист   ::   Лаврова Ольга

Мысли даже не было! – и плавно воздел руки, призывая небо в свидетели чистоты своих помыслов. – А если б у меня были намерения, я бы в первый день сделал.

– Отчего же не было мысли? Кошелек твой истощился.

– Даже не додумался. Даже в голову не приходило! Тем более выручка у нее маленькая, пенсионеры ехали.

– А где полагалось сдать выручку?

– В Горьком.

– Ты хорошо осведомлен.

Ладжун забеспокоился, спохватившись, что «пронес».

– Я не спрашивал, зачем мне, она просто упомянула, что в Горьком…

– Есть вопрос по вчерашнему разговору. Ты человек аккурат­ный, чистоплотный.

– Да.

– Вот видишь. А на ноже твоем смазка толком не стерта. Явственный запах. Закуску бы ты этим ножом резать не стал.

Возвращение к ножу очень расстроило Юрия Юрьевича. От бакинки он кое-как отделался, а нож торчал костью в горле. От ножа хотелось поскорее Михаила Петровича отвести.

– Если бы понадобилось, она бы обтерла, у нее же полотенце, салфетки.

– Но ты ведь у нее целую неделю был. Случалось вам выпивать, закусывать?

– А как же.

– При твоей наблюдательности заметил бы, что ножи в каюте есть.

– Ну… на всякий случай почему не взять? Почему нет? Хотите, Михаил Петрович, я расскажу, как все вообще получилось?

– Пожалуйста.

– Когда я там сидел и он стучал, я в таком был настроении! И тут она говорит: «На кой шут ты мне сдался?» Понимаете, как меня задело? Я ее спрашиваю: «Ты что, в уме? Что это такое?» Она мне сказала, что я за мужчина, у меня нет денег. Боже мой! Тут черт в меня вселился! И тут я ее схватил… И когда я это сделал… Да, когда я это сделал, подумал: елки-палки… и я начал искусственное дыхание ей делать. Понимаете? Мы же на полу с ней лежали. Я ее положил на кровать и искусственное дыхание делал. Мучился с полчаса, наверно. Потом так сел, и этак, и так просто сижу на столе… и ногой стукнул что-то там железное. Я потянул ящик и вижу – тут деньги. Я думал-думал, уже сделано, ей я не помогу ничем. Вы понимаете, в каком я состоянии? Думаю: ну, ревизию наведу.

– А ключ где был?

– Ключ у нее. В кармане.

– Она не прятала?

– Не, я же свой человек, мы же туда и обратно вместе ехали. Она в моем присутствии подсчитывала и складывала выручку… сколько раз.

– А после убийства ты нашел, значит, деньги случайно.

– Совершенно случайно! Я не искал. У меня мысли не было их брать! Но когда я нашел… то смотрю и думаю: все равно уж… возьму, думаю, чего им лежать. Понимаете, как я попал?.. Но не с целью ограбления, клянусь честью! Я даже знал, что деньги еще у ней в сумочке, махнул даже рукой: ну их к чертовой матери!

– Почему? Часть ты все-таки взял, верно?

– Я не помню, чтобы из сумочки… Впрочем говоря, да. Кото­рые были резиночкой перевязаны, в одной пачке. Я как-то так посмотрел на эту пачку, взял и положил.

– А другие почему оставил?

– Да не хотел я их брать, пропади они пропадом. Еще копаться. Я не хочу вас убеждать, Михаил Петрович, но действительно не с целью ограбления! Чтобы вы знали все-таки, понимаете?

– Не будем сейчас касаться твоих переживаний, давай по существу. Купюры были разные?

– По 50, по 100. В общем крупные.

– А мелких не было?

– Десятки были.

– Сколько же ты всего взял?

– Я прилично взял, – в тоне Ладжуна послышался отголосок давнего удовлетворения.

– Пересчитал?

– Да, на пароходе пересчитал.

– Здесь же, в каюте?

– Да. Деньги счет любят, – солидная сентенция делового человека.

– И сколько там было?

– Три тысячи пятьсот рублей.

– Немного не укладывается в моей голове. Ты пересчитывал деньги. А в каком состоянии тебя видела команда теплохода? Ты помнишь?

– В каком состоянии? Я был на палубе. Я сказал, что мне плохо, и я вышел на воздух: покурю и пойду спать.

– А фактически тебе плохо не было?

– Фактически? Может, и было плохо.

– Так вот.