Той победной весной (Из дневника лейтенанта Гиясзаде)   ::   Аббасзаде Гусейн

И тут в другом конце деревни послышался грохот танков. Судя по всему, они направлялись к фронту. Майор распрямился, прислушался к грохоту и стал торопить нас:

- Шевелитесь, ребята! Давайте скорее позавтракаем - ив путь! К вечеру надо быть в части!

Когда мы вернулись в дом, все дети уже проснулись и оделись. Увидев нас, они испуганно попрятались по углам. Я погладил по головке светловолосую девчушку, которая пряталась за дверью, и спросил:

- Ты от кого это прячешься, чертенок? Она, не поняв, что я спросил, расплакалась.

- Ну, чего ты испугалась, глупая? Не плачь...- Я взял со стола несколько кусочков сахара, приготовленного шофером к завтраку, и дал ей.

Увидев это, к нам потянулись и другие ребята. Майор сгреб в горсть весь сахар и стал раздавать его малышам.

- Пусть едят,- сказал он.- Дети любят сладкое, а наверное, кроме дурацкого сахарина, давно ничего не видели.

Малыши чутко улавливают доброту.  Через    минуту, уже ничего не боясь, они залезли к нам на колени и пытались что-то рассказать, лепеча по-своему, но не настолько успели мы усвоить немецкий, чтобы понять их.

Мы не знали, кто их отец и где он сейчас, и не стали спрашивать об этом хозяйку. Да это было и не суть важно - в нас все росло и росло чувство жалости к ребятишкам.

Гладя волосенки сидящей у меня на коленях девочки, я вспоминал увиденное мной, когда мы освобождали Крым.

...Внезапной атакой наша часть выбила немцев из деревни, но когда мы вошли в нее, на улице, во дворах не увидели ни единой души. Наш командир батареи приказал солдатам внимательно осмотреть дома - вдруг там прячутся фашисты. Бойцы тщательно проверили все закоулки, немцев нигде не обнаружили, но на краю деревни нашли расстрелянных фашистами молодую женщину и троих детей. В одной из расстрелянных - девочке лет шести - еще теплилась жизнь, надо было оказать ей немедленную помощь. Санинструктор взяла свою сумку, и мы помчались на окраину.

То, что мы увидели, прибежав туда, потрясло нас. Фашисты расстреляли детей в одной комнате, а мать - в другой. Можно было предположить, что они пытались изнасиловать женщину, выгнали и заперли детей, чтобы те им не мешали. Женщина, видно, отчаянно сопротивлялась - платье ее было изорвано, лицо покрывали кровоподтеки, на обнаженной груди краснели запекшейся кровью три пулевых метки...

Мы вырыли неподалеку от дома могилу и похоронили расстрелянных, а умирающую девочку отправили в медсанбат. На следующий день нам сообщили, что, несмотря на все усилия врачей, спасти ее не удалось...

- Так... поели, попили, отдохнули, теперь поехали.- сказал Чикилднн и поднялся.

Водитель хотел было спрятать в вещмешок оставшуюся нетронутой буханку хлеба, банку тушенки, но майор остановил его руку:

- Пусть останется ребятишкам. А мы себе найдем что-нибудь...

Шофер открыл ворота и стал заводить машину. Мы уселись в нее. Хозяйка вместе с детьми вышла во двор. Когда машина выехала за ворота, нам вслед замахали детские ручонки, раздалось ребячье "Ауфвидерзеен! Ауф-видерзеен!".

Нас провожали, как провожают близких или родных людей...

КЕРЕМ

К ночи бой утих. По опыту зная, что немцы в темноте воевать не любят и можно не опасаться неожиданных выходок с их стороны, мы начали устраиваться на ночь в уцелевших зданиях небольшого немецкого городка.

Бойцы нашей батареи разместились в комнатах ничем особым не выделявшегося одноэтажного дома. Пушки мы оставили в полной боевой готовности во дворе, где был разбит небольшой садик, выставили караульных и предались желанному отдыху.

Я лежал на диване в комнате комбата и читал присланный мне из Баку свежий номер журнала "Ветен угрунда" '. В это время в соседней комнате, где расположились связисты батареи, послышалась перебранка. Я прислушался. Бойцы о чем-то спорили.