Зеркало Велеса   ::   Прозоров Александр Дмитриевич

Отдай! Отдай Андрейку моего, отдай! Ты ведь можешь, колдун! Я знаю,

можешь!

— Поздно, сестра, — с удивительным спокойствием снес ее выходку хозяин

пещеры. — Ушел он от нас, женщина. Ушел. Плоть наша земная — лишь сосуд души.

Нет души — ни к чему и вместилище. Вот и угасает плоть его смертная. Нет в ней

надобности. Никто уста не отверзает, никто членами не шевелит, никто чресла не

тревожит. Нет души, нет человека. Ушел твой сын, бедная моя. Украла, видать, его

Божиня Ледяная. Ушел, нет его боле с нами. А ныне и плоть в небытие

отправляется.

— Нет! Нет, не надо, колдун! Не оставляй, не отказывай мне, колдун, мудрый

Лютобор, не гони... — Голос матери прервался, она упала перед стариком на

колени, ловя его свободную от факела руку. — Пощади меня, колдун! Чрево мое

иссохло, не тяжелеет оно от ласк мужниных. Сколько лет дитятю вымаливали, да

токмо одного родить и смогла. Нет иного у нас ребеночка, кроме Андрея! Спаси

его, мудрый Лютобор! Верни его! Что мужу скажу, когда со службы государевой

вернется, как оправдаюсь, что кровинушку нашу единственную не уберегла?! Что со

мной, что с ним, что с нами будет, колдун? Кто глаза нам в старости закроет,

кому добро наше оставим, кто род наш древний продолжит? Верни, верни мне его,

колдун. Мою душу, мою жизнь забери, но мальчика мого возверни! Нет детей — зачем

жить, колдун? Верни его мне, мудрый Лютобор, не то и я рядом с ним тут останусь,

руки на себя наложу...

— Нет детей, нет детей... — стряхнул с себя ее руки хозяин пещеры, отступил

на шаг. — А на пашне поднятой зачинать пробовали? Хлебами опоясывались? Зарю на

Иванов день встречали? Заветов не чтите предков ваших, а опосля на чрево

плачетесь? Откуда чреву взяться, кроме как не от бабок ваших перейти?

Женщина, потеряв опору, ткнулась лбом в глину, плечи ее продолжали

вздрагивать. До колдуна доносились только обрывки ее мольбы: «верни...»,

«кровинушка...», «единственный...», «прервется...»

— Ну, род, скажем, может, и не прервется... — Старик пожевал губами,

повернулся к пареньку, снова снял с факела огонек, посадил его хворому на грудь.

Огонек горел ровно, уверенно — пока колдун не смахнул его на землю. — Род,

положим, я тебе сохранить помогу... Могу помочь. Семя — оно ведь не в душе, а в

плоти земной растет. Плоть от плоти, кровь от крови... Плоть, душа. Душа ушла,

юдоль пуста... Нет души, нет жизни...

Женщина затихла, прислушиваясь к непопятному бормотанию.

— Слушай меня, несчастная, — наконец заговорил с ней колдун. — Плоть без души

мертва. Хотим сохранить плоть и семя рода вашего — надобно душу ребенку твоему

сыскать.

— Где же я возьму ее, мудрый Лютобор? — не вставая с коленей, прошептала

гостья.

— Тебе и не найти, несчастная, — покачал головой старик. — Душа не чужая

надобна, а родная. Чтобы под теми же звездами появилась, тем же путем росла,

теми же глазами смотрела. Пусть не та, но чтобы плоть ее не отвергла. Чтобы и

года те же имела, и родичей, и крови не чужой, и ростом не отличалась, и жилами,

и костьми. И отцом с матерью. И боль чтобы ту же испытала, в тот же час и день

от зачатия своего, и заметалась между долинами черными и зелеными. Чтобы жаром

реки Смородины согрелась, что под Калиновым мостом. Тогда плоть его признает,

примет. Будет тогда тебе мальчишка, плоть от плоти из рода вашего, и семя у него

будет ваше, не свое. Понимаешь ли ты меня, несчастная?

— Ты вернешь мне Андрюшу? — с надеждой спросила боярыня.

Колдун разочарованно вздохнул.

— Шесть вихрей, шесть огней, шесть слов заветных пошлю. Коли найдут душу,

коли выдуют, коли выманят, коли к месту заветному приведут... Знамо, тогда и

спытаем дело наше. Будет мужу твоему сын, а роду — продолжатель.