Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы   ::   Успенский Эдуард Николаевич

Но вместе с одним студентом они решили добираться на попутках.

Им повезло. Они километров пятьдесят тряслись на трубах по великолепнейшей, в смысле природы, дороге.

Студент чуть не выпал на двух страшенных ухабах (один еще не кончился, а другой уже начался), но Рахманин в последний момент ухватил его за руку и втащил обратно.



ДЕТСКИЙ ДОМ. ВЕЧЕР

Вот и Кирекша. Полчаса езды на автобусе, и Рахманин уже стоит у старой березовой аллеи, ведущей в барскую усадьбу.

Вокруг тишина и покой, будто он приехал не в детский дом, а в музей-усадьбу знаменитого писателя разночинца Писемского-Наливайко.

Директор дома по имени Александр Павлович Молоко долго не мог понять, зачем Рахманин приехал. А Рахманин толком и не знал, что говорить.

— Я на милицейской практике. Вот у меня командировка в Покровск. Мы ищем самовар.

— Очень приятно. Только наши дети самоваров не прячут.

— Мы не только самовар ищем. Нас интересуют хищения спирта на Большехиме.

— И спирт наши дети не прячут.

— Это прекрасно. Только у вас есть дети Крючковы Вася и Люся. Я хотел бы с ними поговорить. Их родители погибли от Большехимского спирта.

— Вы уверены, что от Большехимского спирта? — как-то странно, со значением, спросил директор.

— А вы нет? — так же со значением ответил Рахманин.

— Я не думал об этом. У меня своих забот хватает.

Он разрешил Рахманину побеседовать с детьми, только очень осторожно, чтобы зря не тревожить их. И еще он предложил Рахманину выступить перед ребятами. Рассказать им о положении в милиции, о новых способах раскрытия преступлений. Чтобы ребят не привлекала плохая дорожка, а привлекала хорошая.

— Где ваши ребята сейчас? — спросил Рахманин. — Почему такая тишина?

— Наши ребята в поле. Деньги зарабатывают. У них нянь нет.

Пока ребята зарабатывали, Рахманин решил осмотреть усадьбу. Место было просто блеск! Умели раньше выбирать места для детских домов. Невысокие кирпичные стены, за ними залив. Хочешь, лови рыбу. Дальше на полные глаза водный простор.

Само здание двухэтажное, с большими главными окнами и очень маленькими остальными. На втором этаже спальни…

И, конечно, в полукилометре от дома остатки старой церкви и заросшее кустами дворянское кладбище. Уже вечерело, и у Рахманина не было особого желания его исследовать. Он почему-то твердо знал, что среди прочих могил ему встретится могила какого-нибудь Краснорукова-родственника. Но делать было совершенно нечего, Рахманин со слабнущими лучами солнца пошел к зеленому острову — кладбищу.

Это было не такое кладбище, про которое сказано у Пушкина:

Но как же любо мне

Осеннею порой, в вечерней тишине, В деревне посещать кладбище родовое, Где дремлют мертвые в торжественном покое, Где неукрашенным могилам есть простор…

Но тоже хорошее, если можно так сказать про кладбище. Старинные гранитные надгробия были целы. Золото на них не поблекло, и легко можно было прочесть:

«Надворный советник Прохоров Андрей Андреевич.

Житие его было 1801-1887 г.

Примите его с миром!»

И так далее. Было несколько современных могил за бедными металлическими загородочками, но в основном на кладбище могилы были старинные. А вот, что и требовалось доказать:

«Статский советник, губернский предводитель дворянства, Николай Прохорович Красноруков».

«Старый знакомый»,подумал Рахманин, хотя никогда с Николаем Прохоровичем знаком не был.

Могильная плита этого Краснорукова тоже напоминала стол для заседаний, только поменьше. Начинал намечаться вечер, и Рахманин забеспокоился. «Хватит с меня этих похоронных знакомств. Пошли к живым людям».

Живые люди как раз пришли с полевых работ и с любопытством поглядывали на Рахманина. А Рахманин рассматривал их, пытаясь узнать детей Крючковых. Все ребята были бедно одеты и кое-как подстрижены.