Личное дело Мергионы или Четыре чертовы дюжины   ::   Жвалевский Андрей

Трюмо побледнело и отказалось показывать отражение.

– Будем реставрироваться на ощупь, – вздохнула МакКанарейкл, – Ориф-лейм. Максфа-ктор. Хен-ки-пенки. Хухры-мухры …

Каждое заклинание производило эффект косметической бомбы: сыпалась штукатурка, трескался паркетный лак, падали канделябры, на кухне вскипали чайники, а главные часы Первертса стрелками показывали не время, а то, как им все это осточертело.

–  …Лоре-аль. Ивро-ше. Крас-наямос-ква… Стоп! Какая Крас-наямос-ква?! Не надо Крас-наямос-ква !

Но было поздно – заклинание, усиленное его троекратным повторением, уже вступило в силу. Трюмо ухнуло, резко отвернулось к стене и принялось сдавленно хихикать.

И что вы думаете? Именно в этот печальный миг в дверь макканарейкловского будуара постучали.

– Мисс Сьюзан! – раздалось из коридора. – Это я…

– Не знаю такого! – рявкнула МакКанарейкл, лихорадочно пытаясь ликвидировать косметическую ошибку.

– Это я, Югорус Лужж. Мы уже триста лет вместе работаем. Вы меня помните?

– Я все помню! – огрызнулась мисс Сью.

– Да? – хрюкнул за дверью профессор Развнедел, которого не брало ничего: ни крепкие напитки, ни умные книжки. – И про вчера все помните?

– Тогда вы должны знать, что через полчаса педсовет, – сказал Югорус.

– Я не потерплю никаких оргвыводов! – заявила Сыозан. – То, что я не помню про вчера, еще не дает вам оснований выносить на педсовет мое, вполне пристойное, учитывая обстоятельства, поведение! И вообще, я не могу допустить, чтобы меня увидели в таком виде!

– Можно всем глаза повыкалывать, – нашелся Развнедел.

– Давайте без сложностей, – отклонил предложение коллеги Лужж. – Чем доламывать школу косметическими заклинаниями, лучше станьте невидимой. Кстати, педсовет посвящен не вашему… э-э-э… свойственному вам поведению.

– А чему тогда? – спросила тающая в воздухе МакКанарейкл. – Порри, Сен и Мерги опять что-то натворили?

Декан Орлодерра беспокоилась напрасно. Порри и Сен ничего не могли натворить. Потому что последние пятнадцать часов они спали.

Юному магу с техническим уклоном Порри Гаттеру снилось присуждение Нобелевской премии по кибернетической магии. Премия представляла собой банку маминого варенья, а вручал ее почему-то Мордевольт. Враг Волшебников, в свое время лишивший магии множество колдунов, а затем сам утративший волшебные свойства при попытке обезмажить Порри, от удовольствия светился красивым фиолетовым цветом.

Сен Аесли, однокурсник Гаттера и одна из жертв Мордевольта (точнее – обезмаживающей Трубы Мордевольта, которую тогдашний ректор Первертса Бубльгум использовал для своих коварных целей), видел во сне, как он организует великое переселение народов. Причем Сен так умело применяет к этому делу политтехнологии, что падение Римской империи остается незамеченным.

Не спала только Мергиона Пейджер.

Из дневника Мергионы Пейджер



1 января 2003. Почему я такая несчастная? Каждый раз одно и то же: день рождения в самый тяжелый день года. Все снулые, опухшие, с днем рождения поздравляют, а сами зевают. В этом году еще хуже. Все носятся, как угорелые, Клинч ищет рассол, Лужж командует школой, ментодеры домовых вывозят, гномы повсюду молотками грохочут. А Порри и Сен дрыхнут! Тоже мне друзья. Только мисс Сьюзан вспомнила о моем дне рождения и подарила самопудреницу. Очень классная штука! Она заряжена магией, поэтому даже такая мудлиха, как я…

Полстраницы испорчено жидкостью неизвестного происхождения.

И правда, замечательная самопудреница. Если бы не она, я так бы и проходила весь день зареванная.

Тоже 1 января. Харлей объяснил мне происхождение слова «мудл». Оказалось, это аббревиатура фразы «Лицо, лишенное магических свойств» на кельтском языке.