Любовь октябренка Овечкина   ::   Соломко Наталья Зоревна

Овечкин сидел, молчал, но по упрямому выражению его круглого, румяного лица видно было, что он и не думает в содеянном раскаиваться.

- Валера, ты хочешь, чтоб мама отдала тебя в колонию? - с улыбкой спросила Оленька.

- Ну и пусть! А я тебя все равно люблю!

- А меня? - спросил Крапилин, подмигнув Оленьке.

Овечкин над вопросом долго думал, а потом поинтересовался осторожно:

- А вы с ней дружите?

- Некоторым образом да.

- Тогда тебя тоже люблю... Давай дружить тоже.

- Давай, - усмехнулся Крапилин. - Если тебя кто тронет, ты мне сразу говори. Надо побить кого-нибудь, а?

Овечкин смотрел на него грустно:

- Не-а...

- А ты меня любишь? - спросил он, отвернувшись от Крапилина к Оленьке.

- Конечно, она тебя любит! - опять влез Мишка.

- Помолчи, - сказал ему Овечкин. - Ты меня любишь?

Оленька кивнула, улыбаясь.

- Правда?

- Конечно, Овечкин!

- Спасибо, - сказал Овечкин серьезно. - Мы с тобой знаешь куда уедем, когда я вырасту...

- Куда?

- В Ключики... Это деревня такая, далеко-далеко! Мама нас там не найдет...

- А я? - заинтересованно спросил Крапилин. - Вы что, меня бросите?

- Что ты! - повернулся к нему Овечкин. - Конечно, мы тебя возьмем. У бабушки всем места хватит, а летом можно жить на сеновале... Там хорошо, там река такая большая и всегда солнце!.. Ты обязательно поедешь с нами, если вы тогда еще будете дружить...

- Почему это мы тогда не будем дружить? - рассердился вдруг Крапилин.

- В жизни всяко бывает... - вздохнул Овечкин. - Поедешь в Ключики? спросил он Оленьку.

- Поеду, - сказала Оленька, а сама подумала, что через десять лет, когда маленький Овечкин вырастет, она будет совсем старой, и ей стало грустно. Так они и сидели за столом: притихшие Оленька и Овечкин и сердито ухмыляющийся Крапилин, всем своим видом показывающий, что этот детсад ему уже надоел до чертиков.

Мишка рассчитался, и теперь ждали, когда Овечкин доест свою пятую порцию мороженого.

И вдруг Овечкин пропал...

- В чем дело, Валера? - строго спросил Крапилин. - А ну вылезай.

- Не вылезу! - ответил Овечкин из-под стола.

Оленька заглянула туда: Овечкин, съежившись, сидел в полутьме, и глаза у него были круглые.

- Там!.. - прошептал он.

- Где? - удивленно засмеялась Оленька.

- Там, там...

Оленька оглянулась и увидела сестру Аню, вошедшую в кафе, а рядом высокого смуглого парня в форме с синими курсантскими погонами... Сестра Аня улыбалась ему, Оленьку она еще не заметила...

- Мишка... - одними губами выговорила Оленька. - Пропали...

Крапилин тоже оглянулся и, чуть побледнев, прошептал:

- Спокойно, они нас не видят... Не смотри туда, сядь спиной, быстро!

Оленька послушалась и сидела, замерев. Спине было холодно, неуютно.

- Так! - пробормотал Крапилин напряженно. - Как только я скажу "пошли", встанем и пойдем к стойке, ясно?

- Так ведь...

- Молчи и делай, как я скажу, - незнакомым взрослым голосом велел Крапилин. Он опять стал вдруг чужим, непохожим на давно знакомого Мишку, и нельзя было не послушаться этого взрослого, другого Мишку... - Ты пойдешь впереди, я прикрою.

Они напряженно сидели за столиком, и Оленька с отчаянием смотрела сквозь стеклянную стену на улицу: милый майский день сиял там и шли беззаботные прохожие...

- Пошли! - отрывисто шепнул Крапилин. - Не оглядывайся!

Оленька поднялась и пошла на негнущихся ногах куда-то в глубь кафе, в полумрак...

- Хорошо, - шепнул Мишка, - стоп, они проходят к свободному столику... Так! Быстро к выходу! Быстрее!

Они развернулись, пересекли открытое пространство перед помостом для оркестрантов и почти бегом выскочили в небольшое фойе. Сердце у Оленьки колотилось и бухало.

- Ну вот и все, - выдохнул Крапилин и засмеялся. - Молодцы мы, а?

И тут они услышали:

- Товарищи, чей ребенок сидит под столом?

И только тогда вспомнили про Овечкина...