Максим и Маруська   ::   Погодин Радий Петрович

"

Потом бабка поднесла скрюченный палец к своему глубокому рту, словно предостерегая Максима. От чего, Максим не понял, но почувствовал, что бабкина эта острастка относится к его будущей жизни. Потом бабкины глаза снова растеклись, как озёра, перестали видеть Максима, будто он превратился в малую порошинку, а за его спиной встало что-то очень большое и строгое. Потом они обмелели вовсе и ушли в морщины, как в потрескавшуюся от засухи землю.

- Вон река, - сказала Маруська. - Давай на речку пойдём.

- Твоя мамка на речку ходить не велит.

- А на колокольню велит? - спросила Маруська и сощурилась, как дикая кошка возле диких своих котят.

Максим помолчал, подумал о словах "велит, не велит": бабушка велит никуда не лазать, ходить осторожно, нос никуда не совать; Максимовы глаза тоже велят ему быть осторожным, но они же велят ему всюду лазать и на всё глядеть. И когда придёшь, бабушка спрашивает: "Ну, чего видел?"

Когда вылезали с колокольни, Максиму понадобилось не в дверь вылезать, а в нижнее окно. Максим прыгнул и зацепился за гвоздь. Он висел на гвозде и ворчал:

- Всё от спеху от твоего. Торопишься всё...

- А ты сам повис, - говорила ему Маруська. - Всегда лезешь, куда нельзя, вот и повис. Я тебя дожидаться не стану, я одна на речку пойду. Посмотрю, как рыбы плывут. Сейчас в реке мальки народились.

Маруська пошла, и Максим подумал: "Когда гвоздь обломится, я на землю упаду, Маруську догоню и надаю ей, куда надо". Но гвоздь не ломался. А Маруська вернулась - привела с собой усатого гражданина.

- Наверх лазали, - определил гражданин. Снял Максима с гвоздя и добавил скучно: - Лазать наверх не нужно. Стара колокольня - стропила сгнившие. Зашибёт.

Идут Максим и Маруська к реке, теперь прямиком идут, потому что Маруська торопится...

Воображает Маруська летнее мелководье с таким жарким плотным песком, что стоять на босых ногах невозможно, нужно приплясывать с ноги на ногу. С такой тёплой, парной водой, будто солнце окунулось в глубину реки и со дна её светит и сверкает у самых глаз. Маруська ногами колотит, вся в брызгах, переступает руками по дну и щурится, и хохочет, запрокинув голову, - то ли от щекотки хохочет, то ли ещё от чего совсем нестерпимого.

Максиму видится другое. Максим дважды тонул.

Первый раз зимой. Зима задержалась, а Максиму лыжи купили. У него уже кончилось терпение просто так на лыжи смотреть, он стал на лыжах гулять по квартире. Один раз с крыльца на лыжах скатился, когда дворничиха крыльцо мылом мыла, - нос ушиб.

Потом выпал снег всё-таки. Сразу много. Бабушка надела Максиму рейтузы и свитер, упрятала его в голубой комбинезон. Лыжи приладила.

Медленно шёл Максим на своих лыжах по свежему снегу, белому и чуть-чуть талому. В толстой одежде ему было не согнуться, не побежать. Падал Максим, сердился, что лыжи цепляются друг за друга - идут худо. И вдруг они словно послушались - понесли Максима во всю прыть с пригорка. Всё быстрее, быстрее, а потом с берега к чёрной реке, проскочили по гладким оледенелым мосткам - прямо в стылую воду. Вода обожгла Максиму лицо, до других мест она достала не сразу. И не сразу тонул Максим - плыл, как поплавок, по течению в плотном, застёгнутом комбинезоне. Комбинезон намокал. Максим погружался тихонько. Он увидел на берегу одного физкультурника с их улицы, тоже на лыжах. Закричал:

- Дядя Валя, дядя Валя! Вынь меня из воды!

Физкультурник дядя Валя прямо на беговых лыжа, влетел в воду, подхватил Максима и боком, боком вылез на берег.

На берегу он свои лыжи положил на плечо, Максима с лыжами взял под мышку - принёс его, мокрого, к себе в квартиру и, отдав жене, тоже физкультурнице, тёте Алине, велел натереть его водкой.

Максима натирали водкой, поили чаем с малиной выгоняли из его тела холод.

Тётя Алина высушила его одежду, повесив её над плитой в кухне. Выгладила утюгом.