Дьявольский вкус смерти   ::   Серова Марина

Ай да Василий Иванович! Учил, учил ты деток нравственной чистоте, проповедовал высокие идеалы… Да, жизненный сюжет, оказывается, покруче киношного бывает.

— О том, что у тебя есть брат, тебе отец рассказал? — спросила я, скрывая улыбку.

— Нет! Антон сам ко мне пришел. Так, мол, и так, сказал, я твой родной брат. По-моему, этот самозванец хочет притереться к моей семье. Сама понимаешь, живем мы небедно. Но он так вежливо все объяснил, где и когда отец «сходил налево»… А попросил только об одном — чтоб я сама у отца все расспросила. Заявил, что очень рад моему появлению в его жизни. В общем, был очень мил и любезен.

Катьку воспоминания об этой истории явно взволновали, и ей захотелось покурить. Она взяла со стойки бара пачку «Парламента» и протянула мне. После затяжки продолжила свой монолог, активно жестикулируя руками:

— Я, конечно, сразу бросилась к отцу с вопросами. Естественно, когда матери не было дома. Он мне резко ответил, чтобы я не лезла в его личную жизнь. Но я не отставала и спросила, что мне делать с этим новоявленным братом. И вообще, брат он мне или не брат, как в песне, знаешь? Отец ответил, что Антон быть братом мне не может, так как он тупица и бездарь. Но ведь это не аргумент, правда? Долго у нас тогда длилась перепалка, пока, наконец, я не вытянула из него, что вероятность все же есть, что Антон его сын, а следовательно, и мой брат.

Катька помолчала. Видимо, пережитые чувства нахлынули на нее.

— Как я себя к этому ни готовила, но была шокирована этим известием. Я только спросила: «Мать знает?» Отец ответил, что нет, но если даже и узнает, то ему все равно. Тогда я матери ничего не сказала, но этот Антон сам к ней заявился! Представляешь степень его наглости! Он оказался таким прилипчивым и все время мне почему-то мальчиша-плохиша напоминает. Вот и сейчас звонил, справлялся, как я себя чувствую. А я не знаю, как отделаться от его визитов и звонков. Если бы муж узнал, как я к своему новоиспеченному братцу отношусь, он бы в два счета прекратил все его поползновения, но в то же время мне Антона жалко. Самое главное, не пойму, что ему от меня нужно? Не может же он всерьез интересоваться моим здоровьем!

Бросив окурок в пепельницу, которую Катька положила между нами на диван, я поинтересовалась, как давно объявился этот братец-кролик.

— Да, этой весной, в апреле.

— Ладно. Теперь скажи мне, после смерти отца комната в коммуналке достанется матери?

— Да.

— У отца была еще какая-нибудь жилплощадь? — допытывалась я.

— Моя бабка оставила ему с сестрой двухкомнатную квартиру в центре.

— Когда бабка преставилась?

— Еще полугода нет, — зевая, сказала Катька.

— Сестра живет в деревне?

— Да.

— Грибы твой отец там собирал?

— Да. Погоди… Ты что, думаешь…

— Думать — вредная привычка, надо мыслить, — сострила я. — Теперь скажи, есть кто-либо, кто желал бы его смерти?

Катька замялась.

— Его многие, конечно, не любили, но чтоб смерти желать… не знаю.

— Кто сейчас живет в его квартире?

— Никого. После похорон мать живет у меня.

— Мне нужны ключи от квартиры, — я встала, давая понять, что разговор окончен.

— Значит, ты берешься расследовать и найдешь причины его смерти? — осторожно спросила Катька, которая до сих пор не была в этом уверена.

— А ты знаешь, что я беру двести долларов в сутки? — ответила я по-одесски вопросом на вопрос.

— Теперь знаю. Меня это устраивает.

— Тогда все в порядке. Только я не гарантирую тебе, что здесь существует роковое убийство. Возможно, твой папаша действительно отравился сам.

Стоило мне сесть в машину, как неразобранный ворох мыслей атаковал мое сознание. И я принялась раскладывать все по полочкам.