Нелло и Патраш   ::   де ла Рами Мари Луиз

Увидев Патраша, он поднялся и тихонько увёл собаку. Лицо его было мокрым от слёз. Проходя мимо завешенных картин, он шепнул:

– Как это горько, что «их» нельзя увидеть, Патраш! Нельзя только потому, что нечем заплатить! Когда художник писал эти картины, ему, наверное, и в голову не приходило, что их спрячут от бедняков. Он хотел, чтобы мы смотрели на них сколько вздумается, хоть каждый день, я уверен в этом, а люди спрятали их под покрывалами. Их не озаряет свет, и видят их только богачи, у которых есть чем заплатить. Если бы я мог их увидеть, я согласился бы умереть!

Но увидеть их он не мог, потому что заплатить серебряный франк за то, чтобы посмотреть на картины Рубенса «Воздвижение креста» и «Снятие со креста», [3] было для него так же невозможно, как взобраться на шпиль собора. Он никогда не располагал более крупной монетой, чем су, [4] а этого едва хватало, чтобы купить немного крупы для похлёбки и несколько поленьев дров.

Мальчик страстно любил живопись. Нелло, простой деревенский мальчик, проходя рано утром по улицам города с огромной собакой, впряжённой в тележку, уносился мыслями к великому Рубенсу. Голодный, продрогший, в деревянных башмаках на босу ногу, он шёл, глубоко задумавшись, и перед ним возникало прекрасное, обрамлённое золотыми кудрями лицо Марии с картины «Благовещенье».

Нелло рос бедняком и даже не мог учиться в школе, зато природа, на счастье или несчастье, одарила его талантом. Этого никто не знал, не знал и он сам. Только Патраш, никогда не разлучавшийся с Нелло, видел, как он рисовал мелом на камнях всё, что попадалось ему на глаза, и слышал, как он, лёжа на своём сеннике, бормотал что-то о Рубенсе. Патраш видел сияющее лицо мальчика, затуманенный взор, устремлённый на заходящее или восходящее солнце. И часто слёзы, не то горькие, не то радостные, катились из ясных глаз Нелло на рыжую мохнатую морду собаки.

– Я умер бы спокойно, Нелло, если бы знал, что когда-нибудь ты сможешь купить эту мазанку и клочок земли, – не раз говорил мальчику дед, разбитый параличом. – Ты работал бы на себя, и соседи называли бы тебя «баас» – хозяин.

Приобрести клочок земли было мечтой каждого фламандского крестьянина-бедняка. Старый солдат Жан Даас, который в молодости скитался по всему свету и вернулся домой нищим, в старости ничего лучшего не мог пожелать своему любимцу, как пахать землю до конца дней.

Нелло ничего не отвечал. Он мечтал совсем не о том, чтобы иметь крошечный клочок земли, жить под ветхой крышей и слушать, как соседи называют его «баас». Стрельчатая башня собора, вздымавшаяся над полями в закатном небе или в тусклом свете раннего утра, говорила ему о другом. Но свои мечты по-детски, шёпотом, он поверял на ухо только Патрашу, когда они вместе шли на работу в предрассветном тумане или отдыхали на берегу, где шумел тростник. Ведь эти мечты не выразишь словами так, чтобы вызвать сочувствие у людей! Они только встревожили бы и огорчили старого Жана Дааса, неподвижно лежавшего в своём углу. Старик не видел никакой разницы между так называемой Мадонной, намалёванной синими и красными красками на стенах в лавчонке, куда он заходил иной раз выпить кружку пива, и теми знаменитыми картинами, ради которых приезжают во Фландрию люди со всех концов света.

Кроме Патраша, Нелло решался говорить о своих дерзких мечтах только с Алоизой. Это была хорошенькая двенадцатилетняя девочка с тёмными ласковыми глазами. Она жила на мельнице, старой красной мельнице на зеленом холме, а её отец, мельник, был первый богач в деревне. Алоиза дружила с Нелло и Патрашем. Они вместе резвились на полях, собирали чернику, плели венки из ромашек, а зимой бегали по снегу и частенько грелись у ярко пылающего очага в доме мельника.