Непохожие близнецы   ::   Медведев Валерий

- Ладно, - сказал я, - тут, Мешков, тебе не урок английского языка, отвечай прямо и по-русски: подбросишь письмо или нет?

- Нет, - сказал Мешков, - не подброшу. Ноу, нэвермор.

- Почему нэвермор? - спросил я грозно.

- Нехорошо воровать. Вери бед! И сообщникам за это знаешь что бывает?

- Но я же ворую себя, у своих родителей и за свои же деньги!

- Но всё равно - воруешь же? - сказал Мешков, возвращая мне письмо.

- Ворую, - тихо прошептал я. - Так ведь из-за любви же... из-за... ай лав ю!

- Ай лав ю должна вдохновлять человека, - сказал Мешков, - на благородные дела и поступки, а не на воровство!.. И вообще тут что-то не то. Ты влюбиться не можешь, не такой ты человек! Тебе только с курточками эксперименты устраивать. Шалопут ты! Вот ты кто!

Сказал и скрылся в кустах. И ещё шалопутом обозвал!.. Сам шалопут! Целый час задавал мне всякие вопросы на английском языке, а когда дело дошло до дела, так сразу в кусты.

- Брату бы твоему помог! - крикнул из кустов Сергей.

- Курточку мне простить не можешь!.. - крикнул я вдогонку Мешкову. - Я что, виноват, что столько честных ребят развелось!..

Рассказ третий

СООБЩНИК ДЕРЯБИН

Антона Дерябина я обнаружил в соседнем переулке. Он сидел на брёвнах и, закрыв глаза, играл на рояле, то есть не на рояле, а на клавишах рояля, нарисованных на фанерной доске. Он с этой доской никогда почти не расставался. Везде её с собой таскал. Пальчики свои тренировал. Я его за эту музыкальную доску даже уважать стал. А что, здорово придумал. Сидит музицирует и никому своей музыкой на нервы не действует. Я бы на его месте с этой доской выступал в концертах. Вон у него как по клавишам пальцы бегают. Сразу видно, что человек хорошо играет на рояле. И совсем не обязательно, чтоб было слышно.

Услышав лёгкий шорох, Дерябин приоткрыл один глаз и посмотрел подозрительно на меня, но я сделал на этот раз вид, что я на самом деле это совсем не я, а мой брат и, кашлянув, вежливо присел на самый краешек бревна. Мешков же сказал, что моему брату он бы помог, а мне ни за что. И как это я сам не догадался выдать себя в разговоре с Мешковым за своего брата. И вообще перед разговором с Мешковым мне надо было выучить английский язык. На английском я бы его наверняка уговорил, как джентльмен джентльмена.

Приоткрыв один глаз, Дерябин продолжал смотреть на меня, легко касаясь нарисованных клавишей своими нервными пальчиками.

Дерябин был жутко нервный парень и пугливый, как птичка (художественная натура, как говорит моя мама), поэтому, чтобы он сразу не спорхнул с бревна и не улетел домой, я всё делал вид, что очень внимательно слушаю его игру на рояле, хотя думал только об одном: лишь бы этот нервный Дерябин не догадался, кто перед ним сидит на самом деле. Если он догадается, что перед ним сижу я, - ни за что не поможет, и всё из-за своего попугая, то есть не из-за своего, а из-за бабушкиного... а что я такого особенного сделал? Просто я хотел, чтобы Таня Кузовлева узнала от Дерябина, что я, вероятно, в будущем стану, может, самым знаменитым дрессировщиком птиц. Я думал, что Дерябин так и скажет Тане Кузовлевой: "Этот Алексей Завитайкин, оказывается, большой педагог!" Дело в том, что у Антошкиной бабушки был говорящий попугай Коко, с которым они носились, как я не знаю с чем. Главное, что этот попугай у них был жуткий хвастун, от него только и было слышно: "Кокошка хоррошая птичка! Кокошка ууумничка! Кокошка воспитанный попугай". В конце концов скромность должна, наверно, украшать не только человека, но и попугая. В общем, недавно, когда Антошкина бабушка уехала на две недели в гости в Воронеж, Антошка сам мне сказал, что этот попугай ему всё время действует на нервы и мешает заниматься на рояле. А я ему сказал, что пусть попугай поживёт у меня на чердаке и что я за ним буду ухаживать, как Антошкина бабушка.