Никто не любит Крокодила   ::   Голубев Анатолий

---------------------------------------------

Анатолий Голубев

Никто не любит Крокодила

I Глава

ДЕНЬ ПРИЕЗДА

«А-а-а, черт! Эти болтуны из рекламных агентств не имеют ни чести, ни совести! Обещают рай под сиденьем кресла, а на деле — ноги даже вытянуть некуда! Пассажиров в кабине — как сардин в банке! Так повернешься — колени затекают, так сядешь — шея устает! Им только бы деньги грести… И абсолютно наплевать, что у одного из пассажиров ноги могут оказаться длиннее общепринятых стандартов… Да и завтрак что-то не несут.

Еще эти два бельгийца никак не уймутся! Уже три часа, как мы в воздухе, а они все бьют лбом о гнутые линзы иллюминаторов. Гренландию приняли за замерзший океан! Впрочем, не они первые, не они последние. Всё новички ведут себя над океаном одинаково. Даже Том, и тот спутал гренландские снега с ледяными полями океана. Когда это было? Кажется, мы летели на мексиканскую гонку. И это был дебют Тома в интернациональной команде «Пежо».

Том, Том, как же ты не уберег себя? Как же ты допустил, чтобы проклятые колеса раздавили тебя?! Наверное, было очень плохо, Том, очень плохо, если ты решил наглотаться этой пилюльной дряни…

Проклятое кресло! Оно хоть как-нибудь опускается в спальное положение?! Вот, наконец! Кажется, я сзади кого-то потревожил? Толстяк даже не шелохнулся. Везет же людям — могут спать таким мертвецким сном!

Том тоже в самолетах спал плохо. Хотя на шесть лет моложе меня. Смешная жизнь! Будто вчера мы еще катили с ним в одной команде. Он острил и смеялся, когда многие едва держались в седлах. А он шутил… Он мог, казалось, затащить в хороводный круг даже мертвеца!

Эх, Том, Том!… Дешевая штука — эта наша жизнь… Тебе бы сидеть сейчас на месте того белобрысого сопляка. С каким наслаждением поработал бы я с тобой на одной дороге! Да вот… Ты где-то там, во Франции, лежишь на каменном диване городского морга. В холодном, пропахшем вонючим формалином подвале… А я, старый песочник, вновь трясу свой дряхлые кости над океаном… Грустная жизнь!

И мне уже пора, давно пора пройти свою последнюю гонку… Пусть крутят педали другие. Помоложе! Я свое отработал. Канадская гонка — и довольно… Если она закончится благополучно и я не последую за тобой, Том, займусь делом поспокойнее, чем велосипед. Мадлен тоже выбилась из сил: двое детей и два кафе на ее плечах. Наверное, поэтому каждый раз она встречает меня все суше и суше… Может быть, о чем-то догадывается… Хотя ей уже давно пора привыкнуть к идиотским слухам, которые распускают о нас с тобой. И особенно обо мне…

Впрочем, слухов, как и побед, с каждым днем становится все меньше и меньше. Зато один — «Роже Дюваллон расстается с велосипедом!» — стал самым устойчивым. Если бы не Цинцы, опровергавшая все слухи с яростью гладиатора, меня, пожалуй, не только бы вытолкали из спорта, но и похоронили тотчас…»

Тяжелый храп механика Жаки, раскинувшегося в соседнем кресле, заглушал ласковое пение двигателей. Роже бесцеремонно сбросил со своего колена мясистую руку толстяка механика и ткнул его в бок.

— Послушай, Макака! Да проснись ты! Твой храп может развалить эту телегу, и мы все плюхнемся в океан! Слышишь?! Проснись!

Подражая диктору, Роже прокричал ему в самое ухо:

— Сверхрегулярная авиалиния объявляет, что сказочно-реактивный, необычайный по пению моторов и уровню обслуживания рейс Амстердам — Монреаль отменяется!

Жаки словно возвращался из иного мира, таращил на Роже глаза, не понимая, где находится и что от него хотят. Способность Жаки проваливаться во сне, как бы в тартарары, пугала Роже. Почему-то именно таким представлял он себе процесс умирания.