О кораблях и людях, о далеких странах   ::   Рихтер Гец Р

- Щетку бы! - запинаясь произносит он и не договаривает, увидев глаза боцмана.

- Щетку? Слюнтяй! А ну, брысь отсюда! Да живо! Приказы у нас исполняются бегом!

Руди быстро щелкает каблуками, вытянув руки по швам.

- Так точно! - рявкает он.

- Запомни: капитан любит хорошую выправку!

Руди шагает за юнгой к корме.

- Болваны паршивые, скоты!.. - слышит он за спиной голос боцмана.

- Недаром вы его Глоткой прозвали.

Юнга оборачивается.

- Он только кричать горазд. Ты бы вот на Медузу посмотрел!

Руди вздыхает.

Вниз по трапу, вверх по трапу, по длинным узким коридорам, от которых куда-то в сторону отходят другие коридоры, ведет путь к капитану-воспитателю. На одной из дверей дощечка с надписью: "Альфред Вельксанде, капитан".

В каюте темно. Под открытым иллюминатором спиной к Руди сидит человек в белой рубашке и синих брюках. Через спинку стула перекинута тужурка с четырьмя золотыми полосками на рукавах.

- Новенький, господин капитан! - докладывает юнга, вытягиваясь по стойке "смирно".

Человек под иллюминатором с шумом отодвигает стул и громко произносит:

- Хайль Гитлер! - В голосе капитана звучит упрек.

- Хайль Гитлер! - кричат ребята и щелкают каблуками.

Лоб капитана лоснится от пота. Он толст, и Руди замечает, что верхняя пуговица брюк расстегнута. Живот так и выпирает. Капитан лениво застегивает пуговицу. Потом большими пальцами поправляет подтяжки.

"Подтяжки!" - удивляется Руди. Он презирает подтяжки не менее, чем зонтик или кальсоны.

Толстый капитан надевает тужурку. Пуговицы тянут, от них расходятся складки. Но вот капитан выпрямляется и вырастает прямо на глазах.

Руди замер, теперь он смотрит на капитана с благоговением. В мундире тот словно преобразился. Лицо стало энергичным, маленькие глаза строго ощупывают Руди с головы до ног. Наконец капитан решает:

- Жидковат и бледен!

Руди заливается краской. Он не знает, что ему говорить, и кажется себе совсем маленьким.

Капитан улыбается.

- Испугался? Поживем - наживем! Главное - это рвение в службе и порядочный образ мыслей, - говорит он и снова садится за стол. Затем начинает записывать: имя, фамилия, дата и место рождения, специальность отца...

- Слесарь, - отвечает Руди.

- Так, так, - произносит капитан и вручает Руди записку. - Отдашь вахтенному. Боцману Иогансену.

Руди снова вытягивается и кричит:

- Хайль Гитлер!

Капитан лениво приподнимает руку.

Снова Руди шагает по длинным коридорам мимо многочисленных дверей. Вверх по трапу - вниз по трапу...

"Никогда я не научусь находить здесь дорогу!" - думает он, спеша за юнгой.

Перед узкой дверцей стоит другой юнга и надраивает шерстяной тряпкой медную ручку.

- Боцман Иогансен у себя? - спрашивает провожатый Руди.

- Погоди минутку, - и юнга сам стучит в дверь, - а то еще замажешь ручку! - Он берется тряпкой за ручку, открывает дверь и впускает Руди с провожатым.

Руди снова щелкает каблуками и выбрасывает правую руку вверх.

Боцман не отвечает на приветствие, а подняв голову, долго смотрит на Руди. Потом берет из рук у него записку.

У боцмана Иогансена усталый вид. Лицо желто-коричневое, словно дубленое, на лбу и у рта залегли глубокие морщины. Лет ему около сорока.

Но вот он поднимает глаза, и паренек перед ним превращается в маленького мальчика. Боцман начинает расспрашивать. Кратко, по-военному звучат ответы Руди. Боцман заполняет длинную анкету.

- В гитлерюгенд? *

- С 20 апреля. До этого - в юнгфольке **.

Боцман кивает.

- Точно: с какого по какое?

- Три года. Принят 28 октября 1934 года, в день моего рождения - мне тогда 13 лет исполнилось, - гордо отчеканивает Руди.

Боцман несколько мгновений молча смотрит на него, затем продолжает записывать.

- Звание?

- Юнгеншафтсфюрер ***.

Постепенно вопросы подходят к концу. Уж очень большая анкета.