Ослик и пятый океан   ::   Железников Владимир

Пилот напялил шлем на голову, открыл дверь самолёта. Прыгнул на землю. На секунду замер: вдруг за каким-нибудь кустом снайпер взял его на прицел? Но кругом было тихо-тихо.

Пилот скоро вернулся.

"Пробиты баки. Ни капли бензина. Только в запасных осталось, но на нём не долететь".

"А фронт далеко?" - спросил бородатый партизан.

"Километров пятьдесят".

"Надо найти бензин. Пойдём в деревню, - сказал бородатый. Коммунисты, прошу поднять руки".

Подняли руки трое партизан и пилот.

"Пойду я, - сказал бородатый, - товарищ пилот и... - Он посмотрел на троих партизан. Они были тяжело ранены. - И..."

"Я пойду".

Все оглянулись. Это говорил мальчик.

"Я уже не раз ходил в разведку. Меня не тронут".

"Хорошо. Пойдёшь ты. - Бородатый встал, поправил руку на перевязи и сказал: - Я, Михаил Скопин, коммунист".

"Я, Андрей Беспалов, коммунист", - сказал пилот.

И тогда все посмотрели на мальчика, и он сказал тихим голосом:

"Я, Коля Федосов, пионер".

Они ушли. К полудню им удалось отыскать дорогу и выйти к деревне. Они залегли в кустах, на лесной опушке, чтобы посоветоваться, что делать дальше.

"По-моему, нам надо дождаться ночи", - сказал пилот Беспалов.

"Ночью скорее поймают, - ответил Коля. - Я сейчас пойду".

"Один?"

"Да".

Скопин молчал. Он был опытный партизан и понимал, что мальчик прав.

"А что ты будешь говорить, если в деревне немцы?" - спросил Беспалов.

"Не в первый раз. - Коля встал, глаза его сузились и стали злыми. Ну, я пошёл".

Он подобрал на ходу прутик и, размахивая им, запылил к деревне. А те двое смотрели ему в спину, в белобрысый затылок и тоненькую шею. Мальчик ни разу не оглянулся.

"Да, - сказал наконец Беспалов, - это тебе паренёк!"

А бородатый Скопин ничего не сказал.

Они лежали в кустах и ждали.

Было жарко. Сначала хотелось пить, потом захотелось есть.

Беспалов смотрел на пыльную дорогу, которая вела в деревню.

Он всё ждал, когда же придёт мальчик. Иногда он отрывал взгляд от дороги и оглядывался на Скопина. Тот лежал на спине, лицо его стало бледным, на повязке появились свежие пятнышки крови.

"Больно?" - спрашивал Беспалов.

"Нет", - отвечал Скопин.

Прошло несколько часов. У Беспалова першило в горле, губы потрескались. А на дороге по-прежнему никого не было.

"Скопин, может, мне пойти? Я здесь, бугай, лежу, а он, маленький, там!"

"Брось ерунду молоть, - отвечал Скопин. - Тебя сразу схватят".

"А почему там такая тишина? Немцы, наверное, ушли".

"Если бы ушли, он бы вернулся".

Наступила тревожная ночь. Скопин задремал, а Беспалов лежал в темноте и ловил каждый шорох. Он решил ждать до утра, а утром идти в деревню. И вдруг послышался осторожный шёпот:

"Товарищи, товарищи..."

Беспалов узнал голос мальчика и крикнул громко, неожиданно для себя:

"Коля! Коля! Мы здесь!"

"Тише! Не знаю, зачем вы так кричите? - сказал Коля. Он стоял рядом с Беспаловым, и от него сильно пахло бензином. - А ещё военный лётчик".

"Прости, Коля. Я рад, что ты вернулся!"

"Идёмте за мной", - прошептал Коля.

Они прошли шагов тридцать вдоль опушки, и Беспалов увидел большой бидон из-под молока.

Беспалов хотел поднять бидон, но он был очень тяжёлый, а руки, как назло, скользили по мокрому железу. Видно, дорогой бензин плескался и залил стенки бидона.

"Вам одному не поднять, он тяжёлый, - сказал Коля. - Надо Скопина позвать".

"А как же ты дотащил его сюда?"

"Мне две женщины помогали. Они вернулись в деревню".

"Две женщины дотащили, а я что же, не смогу, по-твоему? Смехота какая-то получается". - Беспалов присел на корточки, со злостью обхватил бидон руками, натужился, поднялся и поставил на плечо.

Коля взял его за руку и повёл к тому месту, где они оставили Скопина.

* * *

Мы с мамой слушали лётчика не перебивая. Я теперь думал сразу про папу и про Колю.