Отрава   ::   Вудинг Крис

Твердила, что не пытается заменить Даль, а на самом деле только тем и занималась. Она прилагала все усилия, чтобы быть простой, домашней: готовила, убиралась, спрашивала, как у Отравы дела. Она делала все, чтобы быть внимательной женой и матерью. Но так фальшиво… Получалась дешевая подделка, и Отрава не могла этого не замечать.

В настоящей Мелиссе не было ни единой домашней косточки. Она хотела быть свободной, жить той жизнью, про которую говорилось в сказках о хрустальных башмачках, трех желаниях и волшебных кольцах. Отрава видела, как заворожено мачеха слушала рассказы папаши Пару— са, когда он изредка приходил в деревню. Девушка видела искорки, горящие в глазах Мелиссы. Эта женщина была очень красива и знала об этом. В душе она мечтала стать принцессой. Но когда Парус заканчивал рассказ, она возвращалась домой и начинала говорить, будто большего вздора в жизни не слышала.

Мелисса была женой и мачехой, потому что считала, что обязана ими быть. Она была еще одним человеком, который дрейфовал по течению жизни, хватался за соломинку и держался, держался… — лишь потому, что не смел выпустить. Как и всем остальным в округе, ей не хватало силы плыть самой.

Доставляя неприятности, Отрава делала мачехе настоящее одолжение. Тем самым она вносила хоть какое-то разнообразие в опостылевшую Мелиссе жизнь.

Девушка присела у манежа Азалии. Отец ей улыбнулся. У него было доброе, непримечательное Лицо, испещренное морщинами. Темные волосы, такие же темные усы и глаза, которые немного поблекли со смертью Дали. Отрава любила отца по той же причине, что и Азалию: не могла не любить.

Азалии было три годика, почти четыре. Она уже была достаточно большой, чтобы самостоятельно бегать повсюду, но без присмотра ее не оставляли. Детям в деревне не разрешали одним выходить из дома, пока они не достигнут более сознательного возраста. Иначе могут случайно упасть с края площадки в воду. Сначала детей учили плавать в безопасных прудах на севере, где не водились речные козероги. Отрава подошла к малышке, и девочка запросилась на руки.

— Ат-рава! — радостно воскликнула она. Отрава взяла сестренку из манежа и начала качать на коленях. Азалия, решив, что до свободы рукой подать, попыталась вывернуться. Но Отрава с ней справилась. Мелисса бросила через плечо разгневанный взгляд на ребенка. Она уже думала, что Отрава отпустит сестренку, зная, как опасно бегать вокруг мачехи, когда та стряпает. Мелисса была ужасно неуклюжей и не умела обращаться с кухонной утварью: все время расплескивала кипяток и роняла горячие сковородки.

Отрава встала и понесла Азалию в свою комнату, где малышка могла играть на относительной свободе за закрытыми дверями. А мачеха, которая уже начала перемывать грибы, сказала вслед:

— Осторожнее с ней. — Если я могу донести до дома корзинку с грибами, то уж сестренку не уроню, — ответила Отрава и захлопнула дверь спальни.

Хижина делилась на четыре помещения. Она была одноэтажной, потому что подпорки площадок не могли выдержать вес двух этажей. Главная комната занимала большую часть хижины. Здесь были очаг, печь, стол и стулья — все из дерева, за исключением каменного очага и ржавой железной печи. Мылись тоже здесь: в таком крошечном жилище нет места для стыдливости. Оставшееся пространство у задней стены круглой хижины было поделено на три части: спальня для девочек, спальня для взрослых и уборная, которая представляла собой не что иное, как закуток с дырой в полу, выходящей в озеро под домом.

Комната Отравы (а девушка считала ее своей, по крайней мере, до тех пор пока Азалия не вырастет и не заявит права на личное пространство) была темной и мрачной, но ведь это было ее маленькое убежище, и она дорожила им.