Пионеры-герои (Очерки)   ::   Автор неизвестен

Кто сказал, что бой сложился круто?

Просто отдохнуть прилег солдат,

Может, на какую-то минуту,

И в руке сжимает автомат.

Спит.

И удивляться тут не надо,

Что не слышит песни боевой;

Прожил он большую жизнь, ребята,

Многим взрослым не прожить такой.

Эта песня высоко взмывает,

Льется над просторами полей,

Ширится от края и до края...

Песня, песня!

Жизнь живая в ней.

Я.Ивановский

ПО ЗАДАНИЮ ПАРТИЗАН

Такой безрадостной, такой тревожной осени, как осень 1941 года, Виктору Пашкевичу переживать еще не приходилось. О школе не могло быть и речи. Ее фашисты закрыли. Пойти на Березину ловить рыбу или в лес за орехами также нельзя. Выход из города запрещен под страхом смерти. Даже книжки нет, чтобы почитать.

Лишь одна отрада - сходить к Алесю Климковичу, поговорить с ним, поделиться скупыми новостями о событиях на фронте, которые каким-то образом просачивались в оккупированный Борисов. Но это можно было сделать только днем. Вечером же ходить по городу запрещено. Поймает патруль - расстрел на месте.

И так за все, что не по вкусу фашистам, - расстрел, расстрел, расстрел...

Эх!.. А как чудесно было до войны! Куда хочешь, туда иди, что хочешь, то и делай.

И что бы это такое сделать, чтобы побыстрее не стало на родной земле фашистов?

Удрученный сидел Виктор у окна со своим неразрешимым вопросом. На улице уже стемнело, только изредка мертвый белый свет ракет заливал кварталы, и тогда отчетливо вырисовывались контуры соседних домов. Время от времени сухо трещали выстрелы.

Виктор собирался уже лечь спать. Но в окно кто-то осторожно постучал. Так осторожно, что мальчик вначале подумал: "Может, показалось?" Но стук повторился еще и еще.

- Мама! - Витя подошел к постели и коснулся плеча матери. - Кто-то стучит.

- Слышу, сынок. Иди открой. Чужой так осторожно не постучится, ломиться начнет. Это кто-то свой.

Виктор отбросил крючок. В дом зашел мужчина. Еще с порога попросил:

- Завесьте окна и зажгите лампу.

Когда наконец все это было сделано, мама взглянула на незнакомца и радостно воскликнула:

- Андрей Константинович! Живой, здоровый!

Узнал мужчину и Виктор. Это был дядя Андрей, тот самый командир Красной Армии, который перед войной жил у них на квартире. Правда, теперь на нем не было ни военной формы, ни оружия. Одет он был, как рабочий, - в телогрейку и хлопчатобумажные брюки. Но ни в облике, ни в жестах дядя Андрей ничем не изменился.

Ночной гость начал расспрашивать о положении в городе, хотел подробно узнать, где какие части стоят, чем они вооружены, много ли солдат. Затем рассказал о положении на фронте. Нелегким оно было. Но в голосе дяди Андрея звучала твердая уверенность.

- Еще немного, и побежит, покатится фашист назад. Громадная сила собирается на фронте для решающего удара. И в тылу нет спасения пришельцам. Слышали, может быть, про партизан?

- Слышали, - в один голос ответили мама и Виктор.

- Ну, а ты что делаешь? - обратился дядя к Виктору. - Конечно, не учишься?

- Нет. Но если бы фашисты и открыли школу, я все равно не пошел бы в нее. - Этот ответ прозвучал тихо, но твердо.

- И все же надо что-то делать. Не сидеть же сложа руки.

- Что же делать, дядя Андрей?

На командира смотрели смелые, наивные мальчишечьи глаза. В них был нетерпеливый вопрос, даже требование: "Что? Скажи. Все, что смогу, сделаю".

- Дел сейчас много, больших, важных, - окинув Виктора вопросительным взглядом, сказал дядя Андрей, - и эти дела для тех, кому свобода Родины дороже всего...

Какой-то внутренний толчок заставил Виктора подняться.

- Я - пионер. Я давал торжественное обещание быть верным Родине!..

...В тот день в доме Пашкевичей не спали далеко за полночь. Мать на кухне готовила ужин для гостя, а тот все сидел с Виктором в комнате и рассказывал, что надо делать и как делать.