Дело Фергюсона   ::   Макдональд Росс

— Бродмену было бы лучше попасть за решетку, — сказал он, — но часы на арест не потянули. Доказать, что он знал их происхождение, мы не могли. Однако он понял, что мы его вычислили, и хотел очиститься. Когда вчера Элла Баркер продала ему этот брильянт, он бросился к телефону, едва она вышла из лавки.

— Вы думаете, он знал, что кольцо краденое?

— Уверен. Кроме того, он знал ее.

— А вы можете доказать это, лейтенант?

— Безусловно. И говорю это, чтобы дать вам возможность выйти из-под удара. Примерно полгода назад Бродмен лежал в больнице, и Элла была одной из его палатных сестер. Они словно бы подружились. Спросите у нее сами, когда заговорите с ней о платиновых часиках. И добейтесь ответа — вы ей услугу окажете. Ей-богу, мне совсем не хочется смотреть, как вашу клиенточку переедет паровой каток.

— Так вы, по-вашему, паровой каток?

— Не я, а закон.

Тут появились другие служители закона с фотокамерами и наборами для снятия отпечатков пальцев. Я вышел на улицу. В глаза ударил режущий солнечный свет, двумя лезвиями отражавшийся от хромировки двух полицейских машин у тротуара.

На этой убогой улице они привлекали внимание, но в обратном смысле. Прохожие отворачивали от них головы, точно пытаясь избежать их черных чар. Я догадался, что слух о смерти Бродмена распространился по городу, как зловещее пророчество о бедах, поджидающих Пелли-стрит.

Перед подъездом гостиницы, опираясь на палку, стоял Джерри Уинклер — шаткий треножник, поддерживающий тяжелую седую голову. Тщательно уравновесившись, он взмахнул палкой. Я подошел к нему.

— Говорят, сынок, Бродмен умер?

— Да, умер.

Старик захихикал — в просвете между усами и бородой завибрировал красный язык.

— Так, значит, дело убийством обернулось?

— По-видимому.

— А вы адвокат, верно? — Узловатая рука в синей сетке вздутых вен прикоснулась к моему локтю. — Я Джерри Уинклер, меня все знают. Мне на суде быть свидетелем не доводилось. А вот мой приятель был. Так он говорил, что свидетелям платят.

— Несколько долларов. Суд просто оплачивает вам потраченное время.

— Времени-то, чтобы тратить, у меня хоть отбавляй. — Он потер волосатый подбородок и заглянул мне в лицо, как старый голодный пес в надежде на косточку. — А вот долларов маловато.

— У вас есть какие-то сведения, касающиеся смерти Бродмена?

— Может, и есть, только бы оно того стоило. Подниметесь ко мне в номер, поболтаем немножко?

— Кое-какое время потратить я могу, мистер Уинклер. Моя фамилия — Гуннарсон.

Он провел меня через затхлый вестибюль вверх по узким истертым ступенькам и по тесному коридору в свою конурку в дальнем конце. Железная кровать, умывальник, комод с мутным зеркалом, старомодная качалка и атмосфера одиночества и бесцельного ожидания.

Он усадил меня в качалку у единственного окна, выходившего в проулок, а сам, покряхтывая, медленно опустился на край кровати и наклонился вперед, по-прежнему опираясь на трость.

— Я хочу поступить по совести. Да только не хочу, чтобы мне от этого стало хуже, чем было.

— Но почему?

— А всякие косвенные следствия. У всего есть косвенные следствия. Попробуйте прожить на пенсию шестьдесят долларов, коли думаете, что это так просто. Одежду я получаю от Армии спасения, и все-таки остаюсь без цента к концу месяца. Иногда Мануэль меня бесплатно кормит. То есть в конце месяца.

— Так Бродмена убил Мануэль?

— Я этого не говорил. Я еще ничего не сказал. Само собой, я хочу исполнить свой долг, но какой будет вред, если я еще и немножко заработаю, а?

— Вы обязаны сообщать властям все, что вам известно, мистер Уинклер. Вам уже грозят неприятности за сокрытие сведений.

— Я не скрываю, а просто припомнил только сейчас. Память-то у меня уже не та.

— Что вы припомнили?

— То, что видел. — Он замялся.