Сикстен   ::   Старк Ульф

И тут обнаруживает, что лицо мальчика все в ссадинах.

– Кто это тебя так отделал?

– Да ерунда, – отмахивается Сикстен. – Никто.

– Ничего себе ерунда! Да посмотри, как у тебя губа распухла. Уж я как-нибудь отличу разбитую губу от целой.

Папа знает, что говорит: сам был боксером. Сикстен пытается улыбнуться. Пусть лучше папа расскажет о своих спортивных победах. Он любит вспоминать прошлое. Но сегодня ему не до того. Он сжимает большими ручищами лицо сына и пристально смотрит ему в глаза:

– Кто это сделал, Сикстен? – повторяет он, – Кто тебя так разукрасил?

– Никто.

– Лучше скажи. Как ты не понимаешь! Надо сообщить в школу.

Сикстен слышит, как дрожит папин голос.

– Правда, – упирается мальчик. – Никто меня не бил. Мы просто играли в футбол.

– В футбол? Губой, что ли? Шутишь!

Но Сикстен не шутит. Он изо всех сил старается сделать вид, что ему всё нипочем.

– Я стоял на воротах, – объясняет он. – Я стоял на воротах и на меня вышел этот верзила из другой команды. Вот так всё и получилось.

Сикстену приходится несколько раз повторять свою историю.

Последний раз уже в гостиной. Он стоит в одних трусах между двумя стульями, на губе красуется пластырь. А папа гоняет по комнате подушку, словно это футбольный мяч.

– Вот так всё и было, – повторяет Сикстен. – Он вышел прямо на меня. Что мне было делать? До ворот ему оставалось всего несколько метров.

– Ну и ну! – удивляется папа, продолжая пинать подушку.

– Ага. Но я не сплоховал: кинулся ему навстречу, как раз, когда он уже собирался бить по мячу.

Сикстен кидается в ноги отцу и хватает подушку.

– Тут он и заехал мне по губе, – завершает рассказ мальчик.

– Но мяч-то ты взял? – допытывается отец.

– Само собой, – улыбается Сикстен. – Как я мог его пропустить!

– Слава Богу! Ну и сынок у меня! Подай-ка мяч!

Папа ловит подушку.

Он подбрасывает её то одной ногой, то другой, то головой, а потом снова ногами.

– Лови! Он твой! – кричит папа и поддает подушку.

Она взлетает высоко, выше телевизора.

И сбивает настенные часы.

Но папа не обращает на это внимания.

– Потом починю, – говорит он. – А сейчас давай-ка закатим пир!

И они устраивают настоящий пир: макароны с тефтелями и кетчупом.

Но вот папе пора собираться на работу.

Сикстен запирается в ванной. Отличное место, когда хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Он лежит в ванне, тут же отмокает одежда, которую он наденет завтра, в последний школьный день.

– Сикстен, – зовет папа.

Сикстен ныряет с головой. Но когда он всплывает, снова слышится голос отца.

– Что ты там делаешь? – кричит папа. – У тебя что, живот болит? Помнишь, сколько раз надо пережевывать каждый кусок?

– Шестьдесят пять, – откликается Сикстен. – Но живот у меня не болит. Я стираю. У меня не осталось чистой одежды, а завтра в школе последний день. Ты бы позвонил, вызвал мастера, починить стиральную машину.

– Обязательно, – бормочет папа. – Только сейчас мне некогда.

Мальчик слышит, как отец отходит от двери.

Не надо было говорить про машину! Только зря папу расстроил.

Иногда с папой так сложно.

С тех пор как мама уехала со своим новым другом, Сикстен – единственное, что у папы осталось. А быть единственным для кого-то – совсем непросто. Папа все время хочет, чтобы Сикстен был рядом с ним. Чтобы они вместе сидели у телевизора, или ездили смотреть на коров.

Вот снова слышатся папины шаги.

– Ну, мне пора, – говорит он. – Ты никуда не уйдешь?

– Не волнуйся, – успокаивает его Сикстен и погружает свитер в воду.

– Ладно. Так не хочется уходить, правда. Могли бы еще вместе поиграть. Или на велосипедах покататься.

– Да велосипед мне давно мал, у него еще страховочные колесики по бокам. На таких никто уже не ездит.

– Думаешь? Ну, спокойной ночи.