Сиреневый куст   ::   Эвальд Карл

 — Предупреждаю, что с первого числа я увольняюсь. Придётся вам тогда самим взяться за дело и начать работать. Полентяйничали, и хватит!

Тут и ветки не выдержали и тоже принялись кричать и браниться:

— Корень прав! А вам, листья, пора бы взяться за ум. Нам надоело таскать на себе захребетников.

И для пущей убедительности ветки сопроводили свои слова громким треском.

— Потише ты, чумазый корень! — прошелестели листья. — А вы, долговязые ветки, не больно-то важничайте. Ишь как раскричались! Уж лучше бы помалкивали, а не то все узнают, какое вы дурачьё. Неужто вам невдомёк, что и у нас есть работа, которую мы выполняем точно так же, как вы свою?

— Так и быть, послушаем, — сказали ветки, вытягиваясь в струнку.

— Послушаем, — сказал корень самым скрипучим голосом.

— Неужели вы до сих пор не знали, что наше дело — готовить пищу? — зашелестели листья. — Неужели вы думаете, что приличная публика согласится есть в сыром виде продукты, которые корень добывает из земли и отправляет наверх по веткам? Нет, сначала они поступают к нам, а мы стряпаем кушанье в печке, которая обогревается солнечными лучами, и подаём к столу готовое блюдо. Ну как? Есть от нас польза или нет?

— Пожалуй, — согласились ветки и от смущения захрустели пальцами. — Наверно, вы в чем-то правы

Затем ветки растолковали услышанное корню, до которого эта новость не сразу дошла, и он признал, что это звучит убедительно.

Немного погодя листья опять зашуршали:

— Уж если вам хочется кого-то бранить, отчего вы не выбрали цветов? Они из нас самые нарядные, расселись на самой верхушке и заняли место под солнцем.

И какие у них обязанности? Может быть, вам это известно, а мы что-то ничего об этом не слышали!

— Верно! — воскликнули ветки. — Вот где засели бездельники!

— Верно, верно! — забормотал корень. — Но мы этого больше не потерпим. А ну-ка, извольте отчитаться перед нами, ленивые щеголихи! Для чего вы нужны? С какой стати мы все должны на вас трудиться?

Гроздья цветов закачались на ветках, распространяя вокруг благоухание. Трижды пришлось остальным повторить свой вопрос, прежде чем цветы отозвались песней:

На солнце мы млеем,

Мечты мы лелеем.

— Ну, это и так видно! — сказали листья. — И это вы называете работой?

Но цветы снова запели:

На солнце мы млеем,

Мечты мы лелеем

О солнечном свете,

О вечном тепле.

Пусть нежатся корни

Во влажной земле,

Чтоб снова из чёрной и мягкой земли

Тысячи новых цветов проросли.

— Какой вздор! — прошептали листья.

— Какой вздор! — повторили ветки.

— Вздор! — проворчал корень, после того как ему все растолковали.

И все согласно решили, что стыд и позор трудиться на таких лентяев. И тут поднялся треск, и шелест, и хруст, и шорох и и кряхтенье, и воркотня; словом, из-за общего возмущения случился большой шум и переполох. Но цветы только посмеивались над спорщиками и пели:

Корень, ворчи, шелести, листок,

Весел всегда только я — цветок,

Полно вам, ветки, меня пугать,

Я никогда не устану мечтать.

Лето кончилось, и наступила осень.

Молоденькие зеленые веточки оделись по-зимнему. У листьев же не было зимнего пальто. Им это было очень обидно, они сердились и со злости заболели желтухой. Поболели и умерли. Один за другим они опали и засыпали землю, которая служила жилищем старого сварливого корня, толстым ковром.

А цветы давным-давно ушли с весёлого пира. Там, где они раньше красовались, теперь торчали какие-то странные некрасивые бляшки, которые шуршали, когда налетал ветер. А когда первая зимняя вьюга потрепала сиреневый куст, они облетели, и теперь на нем торчали только голые ветки,

— Ох-хо-хонюшки! — вздыхали ветки. — Сейчас мы с радостью поменялись бы с тобой местами, чумазый корень.