Снежный человек   ::   Торбан Раиса Семеновна

Обжигаясь, все с наслаждением пили кипяток. После курили, сушили перед огнем промокшую обувь и одежду.

Говорили мало и тихо. Только потрескивали костры: жаркий огонь неистово поглощал хворост.

— Не напасешься, — проворчал один из бойцов, подбрасывая в огонь сухие смолистые ветви.

— А ты пойди подале, в чащу, — посоветовал ему другой, — там целые деревца повалены. Вот и тащи сюда…

Боец пошел за топливом. Шагах в двадцати от привала, у ствола старой ольхи, он заметил маленького снежного человека. Это было так неожиданно, что красноармеец громко рассмеялся:

— Лумимиези?!

Он вспомнил, как в детстве с ребятишками лепил снеговиков. Весело было! Но кто здесь, в глуши, в такое время будет играть? Или, быть может, это заснеженный пенек, напоминающий фигурку человечка?

Заинтересовавшись, красноармеец подошел поближе — и ахнул. Снежный человечек дышал. Из его полуоткрытого рта шел еле заметный пар. Глаза были закрыты. Маленький человек крепко спал, посапывая носом.

Это был настоящий, живой мальчик, обмотанный всевозможным женским тряпьем с головы до ног. Недавний буран укутал его поверх лохмотьев пушистым снежным покровом.

Красноармеец кликнул товарищей. Они раздели мальчика, положили на шинель и принялись энергично растирать.

Фельдшер влил ему в рот немного разбавленного спирта.

Мальчик глотнул, закашлялся и пришел в себя.

— Муамо… мама… — позвал мальчик.

— Где она?

— Здесь была, — указал он рядом с собой.

Бойцы живо раскопали небольшой снежный холмик возле того места, где нашли мальчика. Под снегом лежала его мать.

— Муамо, ноузе… мама, вставай, — потянул ее за руку мальчик. Но рука матери была холодна, как лед, а лицо с заострившимися чертами казалось высеченным из камня.

Тут же в снегу бойцы вырыли могилу и положили в нее мать.

— Ей все было холодно… — всхлипывал мальчик.

— Не плачь, теперь ей будет тепло, — сказал командир. Фельдшер намазал мальчику лицо каким-то жиром и сунул ему в руку сухарь и кусок сахару.

— Как тебя зовут? — приступили к нему с расспросами бойцы.

— Онни.

— Как твоя фамилия?

— Не знаю…

— Пусть называется Лумимиези, — предложил боец, нашедший Онни. — Лумимиези — снежный человек.

— Пусть, — согласились все.

— Из какой ты деревни?

— Камень-озера.

— Куда вы шли с матерью ночью?

— Мы убегли в лес от лахтарей. [1]

— Почему?

— Они били мою маму… Все приставали к ней: скажи да скажи, куда ушли отец и брат.

— Ну, а она что?

— Плакала, а не сказала…

— А где же отец?

— За сухарями пошел…

— А брат?

— Он еще раньше ушел к красным. Я знал и тоже не сказал… — гордо заявил Онни.

— Молодец!

— Домой хочу, к отцу, — сказал Онни.

— Ладно, свезем тебя домой, — успокоили его бойцы.

— А хлеба дадите?

— Дадим.

— И сахару дадите?

— И сахару, — обещали бойцы.

В восемь лет Онни первый раз в жизни отведал сахар. До этого самым роскошным и сладким блюдом Онни считал «няйвед» — пареную репу.

По приказу командира найденыша завернули в теплый полушубок и пристроили на санях рядом с пулеметом.

Привал был окончен. На снегу остались черные прогалины от костров и следы множества человеческих ног.

Красноармейцы двинулись на Камень-озеро.

Разведка сообщила, что в Камень-озере расположился значительный отряд белофиннов.

Их дозорные заметили красных.

Сквозь чащу деревьев можно было видеть, как забегали лахтари.

Они хватали лыжи, стоящие рядами у стен и изгородей. Догоняя друг друга и равняясь, черной лавиной неслись они на красноармейцев, окопавшихся в снегу. Завязался бой.

К вечеру красноармейцам удалось взять деревню. Уцелевшие белофинны стремительно бежали к границе, бросив свои запасы снаряжения, продовольствия и весь обоз.

Окна в домах были выбиты.