Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)   ::   Воронкова Любовь Федоровна

---------------------------------------------

Воронкова Любовь Федоровна

Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)



Любовь Федоровна ВОРОНКОВА

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ТРЕХ ТОМАХ

Том 2

СЕЛО ГОРОДИЩЕ

ФЕДЯ И ДАНИЛКА

АЛТАЙСКАЯ ПОВЕСТЬ

Повести

Во второй том Собрания сочинений входят повести: "Село Городище", "Федя и Данилка", "Алтайская повесть".

________________________________________________________________

СОДЕРЖАНИЕ:

СЕЛО ГОРОДИЩЕ

ФЕДЯ И ДАНИЛКА

АЛТАЙСКАЯ ПОВЕСТЬ

Комментарии

________________________________________________________________

С Е Л О Г О Р О Д И Щ Е

ПРЕДСЕДАТЕЛЕВА ДОЧКА

Груня глядела в маленькое, криво прорубленное окошко, прижавшись лбом к нестроганому переплету рамы. Дождевые капли оседали на стекле, и сквозь их скупой блеск Груне видны были голые березы у дороги, непогодливое, серое небо и широкая пустая улица, утонувшая в грязи и снегу.

- Не видать? Не едут? - спросила мать.

- Никакой машины нет... - ответила Груня. Но вдруг приподнялась на цыпочки и торопливо протерла ладонью стекло. - А вот, подождите... Какой-то человек идет!

- Какой человек?

- Чужой. В брезент закутался.

Из одного угла отозвалась соседка Федосья, из другого - Грунина бабушка. И в один голос спросили:

- Куда идет-то? Сюда?

- Идет, оглядывается, - усмехнулась Груня, - деревню ищет. Все, кто чужие, теперь как приходят, так нашу деревню ищут. А деревни-то и нет! Остановился... Кого-то увидал. А-а, отца увидал. Теперь вместе сюда идут. Надо в печку щепочек подбросить, очень дяденька мокрый идет!

Груня проворно подошла к печке. Обжигаясь, отдернула железную дверцу и бросила пригоршню щепок на горячие угли. Красный свет сразу облил Груню, и в полумраке стали отчетливо видны ее светлые волосы до плеч, ее маленькое лицо с прижмуренными от печного жара глазами.

За стеной зачавкали шаги. В дверь ворвался сырой ветер. Вошел отец, хромая и крепко опираясь на палку. А за ним - человек в брезенте.

- Вот так и живем, - сказал отец и развел руками, как бы предлагая гостю полюбоваться. - Был сараюшко, лежали тут старые колеса да всякий хлам. А теперь вот председатель живет с семьей. И тут же, вишь, соседка Федосья с нами притулилась. Только перед войной избу поставила, жила в хоромах! А сейчас - вот она, на сундучке скорчилась. Сбились в кучу, как овцы. А что же поделаешь? Жить-то надо!

- Жить надо, - сказал человек в брезенте, подсаживаясь к огню.

Отец нетерпеливо постукивал палкой, видимо дожидаясь, чтобы гость начал разговор. Но тот похлопывал перед огнем озябшими руками и молчал. Отец не выдержал:

- Говоришь, картошку привез, а где же она? Уж мы сегодня все глаза проглядели!

- Вот то-то и дело, где она, - сказал человек в брезенте, доставая кисет. - Она вон где - за три километра. На шоссе стоит. Машина к вам сюда по грязи не идет. Вот и гляжу - как теперь быть с вами? Я думал, у вас лошади есть, перевезли бы... А у вас тут ни кола ни двора. Не то обратно ехать?..

Отец заволновался, затеребил свой короткий светлый ус.

- Куда обратно? Да что ж это! Район нам семена прислал, а ты обратно? Да ведь у нас ни картошины нет!

- А что же я, на горбу притащу? - отвечал гость, закручивая цигарку. - Или до хорошей погоды буду на шоссе стоять?

Отец еще сильнее задергал свой ус.

- Что же делать-то будем, а? Бабы!

- А что же делать? - сказала мать своим негромким голосом. - Надо нам всем колхозом собраться да на горбу и тащить. Товарищу-то, - она кивнула головой на приезжего, - уезжать надо. Он картошку может и обратно увезти. А уж мы-то картошку обратно отпустить никак не можем. Нам поле незасеянное оставить никак нельзя. Да что я тебя, Василий Матвеевич, учу - ты и сам все лучше меня знаешь!

Отец быстро встал, надвинул шапку и застучал палкой к двери.

- Ну, вы, когда так, собирайтесь. Пойду народ созову... А уж ты, друг, не торопись.