Дело о коте дворецкого   ::   Гарднер Эрл Стенли

То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли — внуки. Миссис Пиксли была — экономка. И еще сиделка — Эдит де Во.

— Еще кто? — спросил Мейсон.

— Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороны хлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает.

Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразить отвращение.

— Еще кто?

Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, и добавил:

— Нора Эддингтон.

— А она что за человек? — Мейсон, очевидно, наслаждался зрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона.

— Корова она, — ответил Эштон. — Послушная, доверчивая, добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая.

— Когда дом сгорел, работы для нее не осталось?

— Верно. Она после того и не приходила.

— Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует.

— Можно бы, — сказал Эштон со значением, — если бы она не была влюблена в Брэндона. Воображает, что Джим на ней женится, как разбогатеет. Ну, пробовал я объяснить ей кое-что насчет Джима Брэндона, да она и слушать не хочет.

— Откуда же вы так хорошо знаете этих людей, если вы живете в городском доме, а они — за городом?

— Так я ж туда, бывало, приезжал.

— Вы ездили на машине?

— Да.

— Машина ваша?

— Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я мог приезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город.

— Что за машина? — спросил Мейсон.

— Шевроле.

— Больная нога не мешает править машиной?

— Этой — нет. На ней есть дополнительный тормоз. Ручной.

Бросив многозначительный взгляд на Деллу Стрит, Мейсон снова повернулся к морщинистому лысому старику:

— Почему же Уинифред не упомянута в завещании?

— Никто не знает.

— Значит, вы сторожили городской дом?

— Именно так.

— Адрес городского дома?

— Ист Вашингтон, тридцать восемь двадцать четыре.

— Вы все еще живете там?

— Да, и еще Лекстер, Оуфли и слуги.

— Другими словами, когда сгорел дом в Карменсите, они переехали в городской дом, так?

— Так. Они бы все равно переехали после смерти хозяина. Они не из тех, кому нравится жить в деревне. Городское любят.

— И они возражают против кота?

— Сэм Лекстер возражает. Он душеприказчик.

— В какой именно форме он возражает против кота?

— Сказал, чтоб я избавился от животного, иначе он его отравит.

— Причину объяснил?

— Не любит он кошек. А Клинкера особенно не любит. Я внизу сплю и окно держу открытым. Клинкер прыгает туда-сюда, знаете, небось: нельзя же кота взаперти держать. А у меня нога больная, не могу я много выходить. Клинкер сам гуляет. Когда дождь, лапы у него пачкаются. Прыгнет в окно — и всю грязь мне на постель несет.

— Окно над вашей кроватью? — спросил Мейсон.

— Прямехонько над ней, там Клинкер и спит. Никому он не мешал. Сэм говорит: он белье портит, счета из прачечной большие. Счета! А уж он-то за ночь в клубе тратит — на десять лет хватит прачечную оплачивать!

— Он — свободный художник, значит? — добродушно спросил Мейсон.

— Был раньше, сейчас не совсем. Деньги-то не получить.

— Какие еще деньги?

— Ну, которые хозяин оставил.

— Мне показалось, вы упомянули, что он их поровну поделил между двумя внуками?

— Ну да — то, что они смогли найти.

— Так они не все нашли? — заинтересованно спросил Мейсон.

— Незадолго до пожара, — Эштон казалось, получал от своего рассказа удовольствие, — хозяин уладил свои дела. Получил наличными больше миллиона долларов. Никто не знает, что он сделал с деньгами. Сэм Лекстер считает, что он их где-то зарыл, но я-то лучше хозяина знаю. Думаю, он их в сейф положил под чужим именем. Не доверял он банкам.