Дело о коте дворецкого   ::   Гарднер Эрл Стенли

 — Если не возражаете, она будет присутствовать и запишет то, что я найду нужным.

Шастер хохотнул, брызнув слюной:

— А если будут возражения, я полагаю, она все равно останется? Ха-ха-ха. Знаю вас, Мейсон. Помните, вы имеете дело с человеком, который вас знает. Вы — забияка. С вами приходится считаться. Для моих клиентов это дело принципиальное. Не могут они уступить слуге. Но придется повоевать. Я их предупреждал, что вы забияка. Они не могут сказать, что я не предупреждал!

— Садитесь, — сказал Мейсон.

Шастер кивнул своим клиентам, указывая на стулья. Сам он опустился в большое потертое кожаное кресло и почти утонул в нем. Он скрестил ноги, ослабил галстук, поправил манжеты и повторил:

— Для нас это дело принципа. Мы будем бороться до последнего. Дело ведь серьезное.

— Что — серьезное дело? — спросил Мейсон.

— Ваше заявление, будто это условие завещания.

— А что же — дело принципа? — поинтересовался Мейсон.

— Кот, конечно, — удивился Шастер. — Не нужен он нам. Более того — нам совершенно не нужно, чтобы какой-то привратник нами распоряжался. Не в свои дела он суется. Вы же понимаете, что, если прислуга не выполняет своих прямых обязанностей, недолго ее и уволить.

— А не приходило ли вам в голову, — Мейсон перевел взгляд с Шастера на внуков, — что вы делаете из мухи слона? Почему вы не позволяете бедняге Эштону держать кота? Кот не вечен, да и Эштон тоже. Ни к чему тратить кучу денег на адвокатов ради такого пустяка.

— Не спешите, Мейсон, не спешите, — перебил Шастер, скользя по гладкой коже сиденья, пока не оказался на краешке кресла. — Драка будет серьезная, драка будет тяжкая. Я своих клиентов предупредил. Вы человек предусмотрительный. Вы человек хитрый. Я бы даже сказал — изворотливый. Надеюсь, вы ничего не имеете против такого выражения, многие из нас приняли бы его как комплимент, я сам принял бы. Мои клиенты много раз говорили: «Ну и изворотлив этот Шастер!» Разве я обижаюсь? Нет. Я принимаю это как комплимент.

Делла Стрит удивленно посмотрела на Мейсона — его лицо внезапно стало твердым как гранит. Шастер поспешно продолжил:

— Я предупреждал клиентов, что Уинифред попытается оспорить завещание. Я знал, что она воспользуется любыми средствами, но не могла же она объявить деда сумасшедшим, и вопрос о незаконном вмешательстве стоять не мог. Должна же она была сделать хоть что-то, что в ее силах, вот она и подсунула Эштона с его котом.

— Слушайте, мистер Шастер, — в голосе Мейсона звучал гнев, — прекратите нести вздор! Все, что я хочу — это чтобы привратнику оставили его кота. Ни к чему вашим клиентам тратить деньги на тяжбы. Если мы начнем процесс, он может обойтись дороже, чем испачканные котом комплекты постельного белья за десять лет.

Шастер энергично тряхнул головой:

— Вот о том-то я им и говорил, господин адвокат. Худой мир лучше доброй ссоры. Хотите мириться — пожалуйста.

— На каких условиях? — спросил Мейсон.

Шастер ответил с быстротой, выдающей предварительную подготовку:

— Уинифред подписывает согласие не оспаривать завещание. Эштон подписывает бумагу о том, что признает подлинность завещания, что оно было составлено человеком в здравом уме и твердой памяти. Тогда пусть Эштон держит кошку.

— Насчет Уинифред мне ничего не известно, — с раздражением сказал Мейсон. — Я ее не встречал и не говорил с ней. Я не могу просить ее подписать что бы то ни было.

Шастер с торжеством посмотрел на своих клиентов:

— Говорил я вам, что он умник! Говорил, что будет драка!

— Уинифред тут ни при чем, — сказал Мейсон. — Давайте спустимся на землю. Я заинтересован только в этом чертовом коте.

Минутное молчание было прервано хихиканьем Шастера.