Дело о мрачной девушке   ::   Гарднер Эрл Стенли

— Когда вы вернулись?

— Примерно в четверть первого. Я отсутствовала где-то часа полтора.

— Когда полиция прибыла в дом?

— Полтора часа назад.

— Нет, я имею в виду, сколько времени прошло после вашего возвращения до их приезда?

— Минут десять-пятнадцать.

— Что ваш дядя сказал полиции?

— Я знаю только то, что они мне сообщили. Со мной говорил один следователь. Он спросил, не могу ли объяснить, почему мой дядя заявил, что машина украдена.

— Так что же все-таки ваш дядя сказал полиции?

— Судя по словам этого следователя, мой дядя позвонил в участок, представился как Эдвард Нортон и заявил, что должен сообщить о совершении преступления. Потом что-то произошло — их разъединили. Дежурный на пульте постарался не занимать линию, дядя Эдвард снова до них дозвонился и сообщил о том, что у него украли автомобиль. Он описал свой бьюик, назвал номерной знак — 12M—1834 и заводской номер — 6754093.

— Как я вижу, вы прекрасно запомнили цифры, — прокомментировал Мейсон.

— Да. Они могут играть важную роль.

— Почему?

— Не знаю. Просто чувствую, что они должны иметь значение.

— Вы признались следователю, что брали машину?

— Да. Я рассказала ему все как было: что я села в бьюик примерно без четверти одиннадцать, а вернулась в пятнадцать минут первого, и что я не спрашивала у дяди разрешения.

— Полицейские приняли ваше объяснение?

— О, да! Они больше не занимаются этим аспектом дела. Вначале они решили, что воры, возможно, воспользовались бьюиком, чтобы скрыться.

— Насколько я понимаю, теперь они пришли к выводу, что никаких воров на самом деле не было?

— Да, — согласилась она.

Мейсон начал ходить по комнате из угла в угол. Внезапно он резко повернулся и уставился на девушку.

— Вы не открыли мне всей правды, — сказал он.

Она не показала ни малейшего негодования, а посмотрела на него задумчивым взглядом.

— Что в моем рассказе не вяжется с остальными фактами? — спросила она бесстрастным тоном.

— Я не это имел в виду. Вы просто скрыли от меня правду, когда в первый раз пришли в мой кабинет.

— Что вы хотите сказать? — заинтересовалась Фрэн Челейн.

— Вы рассуждали о том, что хотите выйти замуж и все в таком роде.

— И что из этого?

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы уже замужем.

Она резко побледнела и уставилась на него круглыми от удивления глазами.

— Откуда вы знаете? Вы разговаривали с кем-то из слуг?

— А слуги в курсе дела? — ответил адвокат вопросом на вопрос.

— Нет.

— Тогда почему вы решили, что я разговаривал со слугами?

— Не знаю.

— Вы замужем? — резко спросил Мейсон.

— Не ваше дело.

— Конечно, это мое дело. Вы пришли ко мне с вашими проблемами. Вы ничего не добьетесь, если будете мне врать. Врачу и адвокату вы должны говорить только правду. Вы можете мне доверять. Я никому не передаю то, что открывают мне мои клиенты.

Она поджала губы и уставилась на него.

— Что вы хотите знать? — спросила она.

— Правду.

— Вы ее уже знаете.

— Значит, вы замужем?

— Да.

— Почему вы мне раньше не сказали об этом?

— Потому что мы пытались это от всех скрыть.

— Но кто-то открыл ваш секрет. Кто-то ведь вас шантажирует.

— С чего вы взяли?

— Это не имеет значения. Отвечайте.

Указательным пальцем она стала водить по ручке кресла, точно также, как делала это в кабинете Мейсона.

— Теперь, после смерти дяди, не играет роли — замужем я или нет, не так ли?

Он холодно посмотрел на нее.

— Насколько я помню, ваш дядя, в соответствии с завещанием, мог, на свое усмотрение, передать деньги в благотворительные учреждения, если вы выйдете замуж до достижения вами двадцатипятилетнего возраста.

— Но в случае его смерти управление имуществом, осуществляемое доверенным лицом, прекращается, не так ли?

— Да, доверенное лицо больше им не управляет.