Толстый - повелитель огня   ::   Некрасова Мария Евгеньевна

А почерки! Тонкий натурально сломал глаза, выискивая в студенческих каракулях знакомое слово. Нет, не нашел. Но когда бабушка закрыла последнюю тетрадь, стало почему-то легче.

Ошалевший от количества бумаги Толстый дегустировал тетрадь Гришко. Получил от бабушки по носу, принялся за Иванова. А у пранкера – ник Ваня…

– Ну что ж, – бабушка сняла очки, – больше всего я думаю на Иванова. Чистая пунктуация, безобразная орфография. Но моветонов таких, как «хочеш пабалтать», у него нет.

– Здесь вообще слов таких нет, – сник Тонкий: вроде близко к правде, вроде многое сходится, а вот главного доказательства не нашли. – Может, ты им диктант устроишь на эти слова? «Что ли», «пазнакомиться», «нармальный».

– «Нармальный» есть, – подхватила бабушка. – Опять-таки у Иванова. А диктант? Саша, я не вправе самовольничать из-за того, что мне, видите ли, звонят! Есть учебная программа. Из-за этого горе-диктанта у меня не останется времени на действительно нужные упражнения. К тому же, по-моему, и так все ясно.

Она сняла очки и стала протирать их уголком халата. Усердствовала при этом так, будто стирает остывший воск или толстый слой клея. И лицо у нее было соответствующее: гримасничала, будто хотела протереть очки насквозь, раздавить стекла…

Тонкий понял: Иванову завтра не поздоровится. А еще подумал, что человек мог и присутствовать на лекции, просто не успел записать все темы рефератов. Или поленился. Или опоздал. Или вообще – не хотел писать этот реферат, пусть будет двойка, темы специально не записал, а потом вдруг образумился и спросил на форуме. В общем, ерундой они с бабушкой занимались. По-хорошему, надо проверять все сто пятьдесят тетрадей вдоль и поперек. За вычетом девчонок – около сорока. А ведь есть еще и другие факультеты…

– Хорошо, что у меня в этом семестре только журфак!

Ага, нет других факультетов, уже лучше. Толстый грыз ивановскую тетрадь. Тонкий забрал его на руки и приготовился отстаивать презумпцию невиновности.

– Ба, тебе ведь все равно нужно проверить все?

– Что? – бабушка будто вынырнула из голубой мечты о расправе с Ивановым. – Только последний диктант. А что?

Тонкий рассказал, что́ он думает о студентах, не знающих темы рефератов: могли ведь присутствовать на лекции и не записать!

Тогда бабушка рассказала, что она думает о Тонком, Иванове и молодежи вообще. Профессорский статус и присутствие несовершеннолетнего внука ее не смутили. Тирада была длинной и тяжелой, как рельсы трамвая. Толстый сжался в комок, Тонкий тоже хотел, но у него не получилось – мешало пострадавшее ребро. Сидел и не знал, куда деваться от собственного несовершенства, и в конце концов собрался позорно бежать из комнаты. Но бабуля припечатала:

– Сиди, поможешь.



Глава V

Группа захвата «Кому за семьдесят»

Тысячи капелек вреза́лись в грязное стекло, разбивались и летели брызгами. На их месте оставались неровные водянистые точки, которые сползали по стеклу дорожками. К форточке припечатало дождем кленовый лист. При каждом дуновении ветра он шевелил ножкой, тянулся-тянулся вверх, словно пытался освободиться и улететь. Голая ветка-скелет скребла по стеклу, будто палец. Типа, дерево так протянуло руку и ногтем шкряб-шкряб: чистое у тебя окно, парень, или дождик должен еще полить?

Хорош дождик! Ливень! Водопад! Фонтан в ГУМе! И меньше всего хочется вставать и бежать в школу. Бежать вообще никуда не хочется. Хочется валяться и смотреть, как разбиваются-разлетаются по стеклу дождевые капли! Акварелью бы хорошо вышло: ею можно и капельки передать, и текучесть, и муть, которая встает за стеклом, размывая деревья и дома напротив.

Да только кто ж даст-то?! В школу пора, труба зовет!.. Впрочем, что-то молчит наша труба. В доме было подозрительно тихо.