Тоуд-триумфатор   ::   Хорвуд Уильям

На нем были развевающиеся одежды римского императора, а на ногах — кожаные сандалии, пригодные для гораздо более сухого и теплого климата, чем здешний. Голову (а надо отметить, что волосы у статуи были гораздо гуще и пышнее, чем у оригинала) венчал лавровый венок триумфатора. Рука с атрибутом императорской власти — скипетром — поднята вверх. Скульпторшу, по-видимому, так захватила модель, что она совершенно отказалась от мысли изобразить Крота, Барсука и Рэта в виде верных легатов, к их большому, надо думать, облегчению.

Ярче всего гений Мадам проявился в выражении лица Тоуда: победоносный и самоуверенный взгляд сочетал в себе величие Августа с хитроумием Клавдия, военную мощь Юлия Цезаря с некоторым намеком на испорченность и распущенность Нерона. Взгляд был устремлен вдаль или, лучше сказать, в небеса, во всяком случае гораздо дальше той латинской надписи на пьедестале, которую Барсук добросовестно перевел на английский, дабы удовлетворить любопытство Крота: «Скромность прежде всего» .

Барсук откупорил заветную бутылочку Крота; Рэт, Выдра и Брок принесли стулья и стол, чтобы все могли рассесться, когда отзвучат речи, и поговорить, как часто бывало в прежние времена. Племянник и Внук, которые уже успели подружиться, отправились на кухню поискать, не найдется ли что-нибудь для пикника. А Тоуд, прикрыв глаза, шевелил губами и жестикулировал, время от времени взглядывая на триумфальную статую, чтобы почерпнуть в ней вдохновение. Лишь его юный воспитанник оказался не у дел и стоял совершенно потерянный.

— Месье…

— Не сейчас, дружок, я должен подготовить речь.

— Месье, по дороге сюда вы обещали мне…

— Ах да, да, но только не сегодня. Ты сам видишь: нет времени, надо развлекать гостей.

— Месье, но когда же мы сможем…

— Ну вот, все готовы. Почему бы тебе тоже не сесть и не повеселиться с нами?

Бедный юноша сел и стал стараться повеселиться.

— Джентльмены и друзья, — начал Тоуд, когда установилась относительная тишина и бокалы были наполнены. — Есть множество вещей…

Воспитанник Тоуда сидел отдельно от других и смотрел на Реку.

— Джентльмены, я хочу сказать, то есть я имею в виду, что…

Тоуд хотел сказать, каким славным оказалось его возвращение, почти таким же триумфальным, как возвращение римских императоров в Рим с победой, но не сказал, потому что вдруг понял, что душа у него к этому не лежит.

А сын Мадам все глядел, как Река медленно течет в своих пологих берегах, величественно и неторопливо, как поверхность ее рябит на солнце и в ней отражаются яркие осенние краски.

— Джентльмены и друзья, — повторил Тоуд, — я рад, что я вернулся, но я… немного устал и потому оставлю речи Кроту и Рэту. Да, джентльмены, вам, вам обоим, потому что вы совершили долгое и интересное путешествие. И надеюсь, вы извините меня, если я отлучусь ненадолго…

— Но, Тоуд, мы хотим послушать тебя! — воскликнул Рэт.

— Тебе речи удаются гораздо лучше, чем любому из нас, — поддержал его Крот.

Нет, с него довольно! Тоуд поставил бокал и, когда все стали оживленно переговариваться, подошел к своему воспитаннику, сидевшему в одиночестве:

— Ну вот, видишь! Это не заняло много времени.

— Месье? — удивился юноша, воспрянув духом.

— Разве я не обещал взять тебя на рыбалку?

— Да, месье, но…

— Зови меня Toyдом, так меня все называют. Разве я не обещал подарить тебе одну примечательную удочку?

— Уи, месье, то есть да, Тоуд!

— Учти, она уже довольно старая и немного обгорела во время пожара, который здесь случился года два тому назад, но это одна из немногих вещей, спасенных от огня, и я ею очень дорожу. Это моя первая удочка, и она как раз для начинающего. Сейчас ты ее получишь.