Три дня в Карликании   ::   Левшин Владимир Артурович

– Приятно, что вы это помните, – сказал Ломоносов. – Кто сказал, что наука и поэзия – разные вещи? По-моему, чтобы быть хорошим математиком, надо быть в душе поэтом. Как вы думаете, Софья Васильевна? – обратился он к проходившей мимо молодой женщине.

– Вы, как всегда, правы, Михайло Васильевич, – ответила она. – Всю жизнь меня тянуло и к математике, и к литературе. Я писала научные трактаты, но это не мешало мне сочинять романы, драмы…

– Познакомьтесь, – обратился к нам Ломоносов. – Софья Васильевна Ковалевская, первая русская женщина-профессор. Расскажите, Софья Васильевна, с чего началось ваше увлечение математикой?

– Это очень смешно, – смутилась Ковалевская, – мне неловко рассказывать. Когда я была совсем маленькой, то – не помню почему – в моей детской стены вместо обоев были оклеены листами из какой-то книжки. Оказалось, это учебник высшей математики. Перед моими глазами всегда мелькали цифры, незнакомые знаки, формулы… И я, видя их ежедневно, так ими увлеклась, что решила посвятить себя математике. Так что я, можно сказать, обойный математик!

– Да, – сказал Ломоносов, – сейчас Софья Васильевна шутит. А сколько мучений пришлось ей когда-то вынести! Никто не признавал за женщиной права учиться, тем паче учить других!

– Однако, – добавила Софья Васильевна, – мужчинам тоже приходилось не сладко. Не правда ли, Николай Иванович? – обратилась она к худощавому человеку в форменном сюртуке.

Это был казанский математик Лобачевский.

– И не говорите! – махнул рукой Лобачевский. – Мне даже вспоминать не хочется нелепости, которые распространяли невежды по поводу моих сочинений. Меня считали сумасшедшим!

– Но теперь вы можете торжествовать, – сказал я. – Ваши труды всемирно известны!

Лобачевский только скромно улыбнулся.

К нам подошёл старик с большой седой бородой. Все стоявшие рядом почтительно поклонились ему.

– Пафнутий Львович Чебышёв, уроженец Калужской губернии, – представился он.

– Пафнутий Львович, – шепнул я ребятам, – в шестнадцать лет он уже был студентом университета, а в двадцать пять защитил диссертацию.

Чебышёв слегка поморщился. Он всё слышал и тотчас переменил разговор.

– Как прекрасно сшито ваше платье! – обратился он к Тане. – Я бы так, наверное, не сумел.

– Вы?! – удивилась Таня. – Разве вы портной?

– Конечно! – засмеялся Чебышёв. – Кройка одежды – моя основная профессия.

– Это не следует понимать буквально, – сказал человек, подошедший к нам вслед за Чебышёвым. – Разрешите представиться! Меня зовут Александр Михайлович Ляпунов. Пафнутия Львовича я знаю очень хорошо – он мой учитель. И учил он меня не портняжному делу, а математике.

– А кто сказал, что математик не может быть и портным? – запальчиво воскликнул Чебышёв.

– Открою вам секрет, – улыбнулся Ляпунов. – Профессор Чебышёв нашёл способ кроить одежду с помощью математических расчётов…

– Так портной я или не портной? – перебил Чебышёв.

– Уж конечно, портной, если не считать, что, кроме того, написали не один десяток математических работ, – лукаво согласился Ляпунов. – Кстати, успели вы в Карликании побывать на аллее Простых Чисел? – обратился он к нам. – Успели? Превосходно! Так вот, имейте в виду, что мой дорогой учитель самый почётный гость на этой аллее. Пафнутий Львович много способствовал тому, чтобы облегчить поиски простых чисел. И весьма в этом преуспел!

– Ну, как вам не стыдно! – взмолился Чебышёв. – Вы же мой ученик! Выходит, я учил вас петь дифирамбы. Что подумают обо мне мои юные соотечественники! Если им это интересно, они сами прочтут мои сочинения.

– Дорогой Пафнутий Львович, – воскликнул Ляпунов, – узнаю вашу профессорскую рассеянность! Эти милые школьники не смогут прочитать ни одной вашей строчки.