У караулки на Думной горе   ::   Бажов Павел

---------------------------------------------

Бажов Павел

У караулки на Думной горе



П.Бажов

У КАРАУЛКИ НА ДУМНОЙ ГОРЕ

Вместо предисловия

В детстве пришлось мне три года провести в Полевском заводе. Было это чуть не полвека тому назад - в 1892 - 1895 годах.

Жили мы за рекой, почти у самой горы Думной, в небольшом домике, стоявшем на шлаковых отвалах.

Кругом было пустынно и безлюдно.

В той стороне, где теперь высятся многочисленные корпуса криолитового завода и соцгородка, виднелось лишь чуть всхолмленное поле старого Гумёшевского рудника, а за рудником и заводским поселком тянулись темно-синей полосой бесконечные хвойные леса...

Недалеко от нашего дома находилась заводская "дровяная площадь". Для ее охраны на горе Думной была поставлена будка с колоколом. Звон колокола по вечерам казался таинственным, и детское воображение рисовало и связывало с будкой всякие "страшные истории".

- Пойдем на гору сказки слушать, - пригласил меня один из первых моих полевских приятелей.

- Сказки?.. Что я, маленький?

- Пойдем! Сегодня на карауле дедушка Слышко стоит. Он занятно сказывает. Про девку -Азовку*, про Полоза, про всякие земельные богатства...

В Полевском заводе тогда медеплавильное производство доживало свои последние дни. Переделочные цехи работали на слитках Северского завода, но тоже с большими перебоями. В этих условиях заводское население усиленно ударилось в поиски золота и хризолитов. Понятно, что это отражалось и в быту.

Об Азовке и Полозе, о кладоискательских приметах и всяких земельных богатствах мне уже не раз приходилось слышать. Но все это было как-то не по-настоящему, без начала, без конца. Послушать об этом заново показалось интересно. Пошел с товарищем на гору и с той поры стал самым ревностным слушателем дедушки Слышко.

Из игр потом вечерами выходил, чтобы не пропустить дежурства этого заводского сказителя.

* * *

Звали его Хмелинин Василий Алексеевич, но это лишь по заводским и волостным спискам. Для ребят он был "дедушка Слышко". У взрослых были для него еще два прозванья - Стаканчик и Протча, на которые старик откликался.

Был он почти одинок. "Старуха" - годов на десять его моложе - больше "по людям ходила": где повивалась, где домовничала... Может быть, поэтому старик всегда был ласков с ребятами и охотно рассказывал им свои затейные сказы.

Годы высушили его, ссутулили, снизили. И только не по росту широкие плечи да длинные руки напоминали, что сила в этом теле была немалая.

Держался старик, однако, бодро, бойко шаркал ногами в подшитых валенках и задорно вскидывал свою белую, клинышком, бороду.

Среди взрослых Хмелинин слыл знатоком "всех наших песков", веселым балагуром, а порой и "подковырой".

* * *

На плотине "отдали восемь часов". То же повторилось на колокольне. Третья очередь - Думной горы.

Дедушка Слышко уже взобрался на невысокий помост и ждет, когда замрет вдали последний звук.

Потом размеренно бьет в колокол и приговаривает:

- Знай наших! Тонко, да звонко, и спать неохота...

Отбив, не спеша сходит с помоста, усаживается на крылечке караулки и начинает набивать свою "аппетитную".

Самое спокойное время... В эти часы дед что-нибудь рассказывает. Но, если попросит кто сказку, он всегда поправит:

- Сказку, говоришь? Сказку это, друг, про попа да про попадью. Такие тебе слушать рано. А то вот про курочку-рябушку да золото яичко, про лису с петухом и протча. Старухи маленьким сказывают. Ты, поди, опоздал такие слушать, да и не умею я. Кои знал, и те позабыл. Про старинное житье - это вот помню. Много такого от своих стариков перенял да и потом слыхал. Тоже ведь на людях, поди-ка, жил. И в канаве топтали, и на золотой горке сиживал. Всяко бывало. Восьмой десяток отсчитываю.