В стране райской птицы   ::   Мавр Янка

Ради этого стоит рискнуть. А работы он не боится. Хунь Чжи тоже захотел ехать, и это было еще лучше: на чужбине очень много значит свой человек. У них двоих через пять лет будет целых три тысячи долларов! Да это же... Нет, этого не выскажешь словами.

Пошли в контору, где в присутствии англичанина и какого-то важного китайца в очках подписали контракт. Подробностей договора они не поняли, но про триста долларов в год услышали еще раз, причем от того самого китайца в очках. Значит, дело верное.

Потом их в числе других двухсот человек погрузили, как гурт скота, на пароход и загнали в трюм. Плыли много недель. От недостатка воздуха и плохого питания начались болезни; люди мерли как мухи.

Хозяева испугались, что так им не довезти и половины «товара», сделали в дороге остановку, перебрали, подлечили людей, и сто пятьдесят человек были все-таки доставлены на место.

Там их взялись распределять по разным работам, и братьев чуть было не разлучили. Но как-то повезло, и оба они очутились на каучуковой плантации на Новой Гвинее.

С первых дней все поняли, что доллары им достанутся нелегко. От зари до зари, без единого дня отдыха, приходилось работать под палящими лучами солнца. Отдыхали только тогда, когда хозяева видели, что люди вот-вот не выдержат, а ведь если кто-нибудь из них протянет ноги,– это прямой убыток. Плеть гуляла по спинам за самую маленькую оплошность. Жаловаться было некому. Да и все равно эти жалобы не имели бы смысла, потому что, согласно контракту, на протяжении пяти лет они были собственностью хозяев. И, кроме того, свой своего всегда поймет.

Утешались только одним – мечтали о том, что через пять лет они будут богатыми. Ах, пусть бы скорее пролетели эти пять лет!

Но выяснилось, что и этому богатству угрожала опасность. Получалось так, что расходы по содержанию ложились на рабочих, и во многих случаях эти расходы превышали заработки.

Так, например, у Чунг Ли выходило, что ему за три года вместо девятисот долларов причитается всего сто тридцать. Далее дорога и лекарства были поставлены в счет.

Но тяжелее всего было переносить издевательства и побои. Особенно отличался в этом отношении распорядитель работ мистер Брук.

Однажды Чунг Ли брал из-под дерева горшочек с каучуковым соком и как-то невзначай опрокинул его. Как раз мимо проходил мистер Брук. Оказавшись очевидцем такого неслыханного преступления, мистер Брук весь налился кровью.

– Как ты смеешь, собака, губить хозяйское добро?!– закричал он и, недолго думая, изо всех сил ткнул тяжелым сапогом в зубы Чунг Ли, который, покорно склонившись, стоял перед ним.

Чунг Ли и сейчас не мог бы толком рассказать, как это произошло; он помнит только, что горшок разлетелся вдребезги на... голове мистера Брука, а остатки едкого сока залили ему все лицо. Брук взревел, как бык, выхватил револьвер, но стрелять не мог – ничего не видел. Он принялся было протирать глаза, но от этого стало еще хуже.

Рабочие захохотали от удовольствия. Брук сделал несколько выстрелов вслепую, а Чунг Ли тем временем подошел к брату, крепко обнял его и скрылся – убежал в тот самый мангровый лес, где он теперь сидел. И хорошо сделал: такое «преступление» сулило ему верных лет десять каторги. Это ведь покушение на белого! Если бы дело касалось «цветного»,– желтого или черного,– это бы еще полбеды, но поднять руку на белого, да к тому же «царя земли»– англичанина,– это все равно, что подписать самому себе приговор.

Для всех цветных рабочих это маленькое происшествие было единственной радостью за долгие три года. Но после побега Чунг Ли им стало еще хуже, особенно Хунь Чжи, на которого сложили ответственность за брата – он должен был возместить хозяевам весь ущерб, который нанес им Чунг Ли.