Волшебные одежды   ::   Джонс Диана Уинн

А пока маги атаковали сети, армия Хэрна атаковала их самих, с криком: «Режьте им одежду!»

В первый день мы потеряли, помимо большой сети, еще четыре маленьких. Хэрну с его людьми пришлось отступить на пятый выступ. Сегодня дела обстоят еще хуже. Они всего на один выступ ниже меня. В битву пошли даже женщины. Крик стоит жуткий. Дядя Кестрел торчит над краем обрыва и пытается следить за ходом битвы. Он, старый дурень, любит тетю Зару. Бедного дядю Кестрела принесли сюда вчера вечером. Его трясло.

— Этих магов для меня чересчур много, — сказал он. — С меня их хватило еще прошлой зимой. Я останусь здесь, Тростиночка, и буду вместе с Джеем защищать тебя.

Я поставила дядю Кестрела перед собой, так, чтобы солнце светило ему в спину. Я не хочу снова принять его тень за тень дедушки.

Только что в битву ушла и Робин, забрав с собой всех своих девушек, которые до этого ухаживали за ранеными. Танамил ждет у курящегося источника, чтобы сыграть мне про Одного. Мы все согласились, что я должна ткать эту накидку у самой Реки. Танамил говорит, что время придет. Время здесь идет очень медленно. Я прихватила иголки и нитки и продолжила ткать. Я еще не закончила работу. Еще не использовала бобину с теми странными нитками. Когда я отрываю взгляд от полотна, то вижу лишь синеватую землю где-то внизу, так далеко, что у меня начинает кружиться голова. Но шум битвы раздается совсем рядом, и он ужасен.

Тетю Зару принесли обратно. Она хохотала, словно безумная. Она разрезала накидку на каком-то маге. Я знала, что она им под стать! Тетя Зара была настолько возбуждена, перепугана и довольна, что даже заговорила со мной — впервые за последние шесть месяцев.

— Я ткнула его прямо в пузо мясницким ножом! — воскликнула она. — Я выждала, и хорошенько прицелилась, и я до него добралась! В самое пузо! Срезала с него накидку, как кожуру с яблока! И ты себе представляешь, Танакви — он оказался гнилой изнутри! Черный и гнилой! Подумать только!

— Тетя Зара, вы просто чудо! — сказала я. В этот момент я бы даже могла ее поцеловать — хотя прекрасно знаю, что завтра опять буду ее ненавидеть.

Пока я ткала это, на мой станок упала тень Одного. Точнее, это не столько тень, сколько зеленоватый светящийся силуэт со склоненной головой и хорошо знакомым носом. Краем глаза я заметила, что Танамил преклонил колени и склонился до самой земли. Уже одного этого хватило бы, чтобы я поняла, кто сюда явился — даже если бы Утенок не взобрался на обрыв ровно в этот самый момент. Я понятия не имею, что же увидел Утенок, но он заслонил глаза рукой, как будто защищал их от сильного света, и вид у него сделался такой, словно он сам прошел через смерть.

Пока Утенок так стоял, дедушка вложил мне в голову видение. Он как будто сказал: «Сотки это, внучка. И используй ту нить, которую я тебе дал. Она принадлежала Кенблит».

И я увидела, как тень Одного, Адона Амила, Оретана Несвязанного, восстала в заполненной паром пещере и начала подниматься через землю, через скалы и облака водяной пыли, — и в конце концов он встал над нами, словно гора. Он взялся за край обрыва и встряхнул его, как я встряхиваю накидку, и надел на себя эту землю. И как крошки скатываются с накидки, так и водопад, и озеро, и зеленая долина покатились вниз, куда-то к морю. И вместе с этой вертящейся, разрушенной землей покатился Канкредин и его маги. Они ничего не могли поделать, и земля истерла их в порошок, раскидала в разные стороны и погребла под своей толщей. Река тоже встряхнулась и завращалась, как нитка под веретеном — только эта нитка состояла из тысячи потоков; их было столько же, сколько ниток в моем полотнище. И земля приобрела новые очертания. Лишь после этого мой дедушка остался доволен.

Я тку это видение из нитей Кенблит, и знаю, что так оно и будет.