Записка с сюрпризом   ::   Лубенец Светлана

Она аккуратно оторвала один листочек от пачечки розовой бумаги для заметок, толстым синим фломастером вывела на нем «Журавлева Таисия», скатала в трубочку и положила ее на стол классной руководительницы вслед за Летягой и Джеком.

Когда на стол Натальи Ивановны легла последняя трубочка, класс замер в ожидании оглашения собственного решения. Ко всеобщему неудовольствию оказалось, что всеобщие тайные выборы проблему командирства над седьмым «Д» не только не решили, а, наоборот, усугубили. Тася Журавлева, несмотря на недовольные выкрики в начале классного часа, получила десять голосов. Женя Рудаков – тоже десять. Два голоса получил Толик Летяга и по одному голосу – Митя Толоконников и Люба Малинина.

– Это несправедливые выборы! – тут же возмутился Летяга. – Все подстроено!

– Что же тут может быть подстроено, Толик? – удивилась классная руководительница. – Все же делалось на твоих глазах!

– Да?! А может быть, эта Журавлева сама себе десять бумажек написала! Кто теперь докажет?

– Вот еще новости! – вскочила со своего места Тася, подбежала к учительскому столу, схватила свою розовую бумажку и принялась тыкать ею в нос Летяге. – Вот! Смотри! Розовая! У меня одной бумага такая! Сам знаешь! Все время у меня ее на шпоры по геометрии клянчишь!

– Да ты, может, специально одну розовую написала, а десять – в клетку, как у всех! – не сдавался Толик.

Тася еще много чего могла бы сказать Летяге, но Наталья Ивановна осадила их обоих:

– Летяга! Журавлева! Немедленно прекратите перебранку! Если бы Тася написала десять бумажек, то их у нас было бы тридцать три штуки, а у нас их ровно двадцать четыре. Значит, все ребята положили на стол только по одной записке.

– Все равно! Таська вообще не должна была себя писать! – продолжал возмущаться Летяга. – Если бы каждый себя написал, то что получилось бы?! Двадцать четыре разных кандидата! Разве так командира выберешь?! Так вообще никого не выберешь!

– А сам-то! – Тася опять подбежала к столу и взяла в руки один из листочков с фамилией Толика, которые лежали отдельно от ее кучки и стопочки Рудакова. – Вот! Глядите! – Она продемонстрировала его всему классу. – Летяга тут возмущается, а сам тоже себя написал! Почерк его! Вылитый! Уж я-то знаю! Сто раз тетради проверяла! Надо бы еще и второй листок проверить!

– Ничего не сам! – вспыхнул Летяга, и всем сразу стало ясно, что Тася права.

– Толя! Тася! – опять вынуждена была вмешаться Наталья Ивановна. – Остановитесь, наконец! Конечно, Летяга прав! Надо было сразу оговорить, чтобы никто не писал свою фамилию. А теперь что уж руками размахивать и языками молоть!

– Так можно ж переголосовать! – предложил неугомонный Летяга.

– Согласна, – Наталья Ивановна кивнула головой. – Но раз уж у нас четко выявились два лидера, то голосование проведем только по двум кандидатурам – Журавлевой и Рудакову – при условии, что Женя с Тасей не будут принимать в этом участия. Думаю, против никто не будет.

Против действительно никто не был.

Новое голосование опять ничего не дало. Класс раскололся ровно пополам: одиннадцать человек отдали свои голоса Рудакову и одиннадцать – Журавлевой. Седьмой «Д» удрученно молчал, а классная руководительница, раздосадованная результатом не менее своих учеников, попросила тайм-аут на обдумывание создавшейся ситуации.

2 Глаза цвета слоновой кости против общественной работы



После классного часа Тася Журавлева шла домой со своей подругой Ирой Пенкиной и сердито выговаривала ей:

– Вот Летяга Джеку настоящий друг! А ты целый классный час промолчала в тряпочку! Нет чтобы выступить за меня, как Летяга!

– Этот самый Летяга действительно много выступал, а как до дела дошло, так вместо Джековой свою фамилию написал! И это, по-твоему, друг? – не согласилась с Тасей Ира.

– Все равно! – упрямилась Тася.