Зарубки на сердце (Последнее московское интервью)   ::   Рыбаков Анатолий

В "Романе-воспоминании" есть эпизод о том, как однажды - это было осенью 45-го в Германии, когда шла демобилизация старших возрастов, - меня вызвали в военный трибунал. Там мне вручили справку, как сказали бы сейчас, судьбоносную: за проявленное отличие в боях с немецко-фашистскими захватчиками ОСВОБОЖДЕН от отбытия назначенного по статье 58-10... наказания -административная высылка из Москвы... по приговору Военного трибунала НКВД... от 10 января 1934 года. А дальше - самое важное: признан НЕ ИМЕЮЩИМ СУДИМОСТИ. И подпись: председатель военного трибунала воинской части, полевая почта такая-то, гвардии капитан юстиции Долженко. Представь себе, вчерашнее письмо от этого самого Долженко. Подтверждает, что он в октябре 45-го снял с меня "отметину". Справка давала мне возможность писать в анкетах "не судим" и поселиться в Москве. Теперь Долженко - полковник юстиции, живет в Ивано-Франковске.

И. Р.: Значит, книги туда все-таки доходят?

А. Р.: Случай помог. Знакомый Долженко выписал "Дружбу народов". Несколько лет они в своем городе не получали ни одной русской книги, ни одного русского журнала. Только недавно понемногу стало что-то появляться. Начал этот подписчик читать "Роман-воспоминание", натолкнулся на фамилию Долженко и принес ему журнал. Этот номер ходит по рукам по всему городу.

Отзывы на "Роман-воспоминание" не сыплются, как в конце восьмидесятых, когда на "Дружбу народов" с "Детьми Арбата" в библиотеках становились в длинную очередь. Письма не приходят почтовыми вагонами. Но приходят. Я профессиональный писатель и чувствую, как воспринимается моя книга. Она была принята читателем. Была пресса - хорошая. При том, что в некоторых кругах, близких к властям, так скажем, отношение негативное. Потому что я критикую происходящее в стране.

И. Р.: Вы впервые предстали как публицист - вас не знали в этой роли, - к тому же публицист пламенный, не скрывающий свои политические пристрастия, свою печаль, свой гнев.

А. Р.: Да, я отношусь отрицательно к гайдаровско-чубайсовским реформам, к тому, как они проводятся. Меня никто не может упрекнуть в том, что я за старую советскую систему. Удар, который нанесли "Дети Арбата", вся трилогия, - не знаю, кто еще в литературе нанес такой удар именно по этой бесчеловечной сталинской системе. Я хотел, чтобы она была заменена другой социальной системой, при которой на деле были бы соблюдены интересы народа, где была бы социальная справедливость и социальная защита. Путь дикого коррумпированного капитализма, по которому двинули страну, он вообще античеловечный. Это не путь для России. Россия никогда его не примет. Этот путь, эта политика на руку только противникам демократии. Потому что народ ставит знак равенства между демократией и тем, что натворили наши "демократы". И естественно, что антидемократические силы этим очень успешно пользуются, набирают очки. У меня был один бывший министр из гайдаровской команды. Я поражен уровнем этого человека. Два часа я пытался вытянуть из него что-нибудь вразумительное.

И. Р.: Даже так? Но ведь трудно отрицать, что в гайдаровской команде очень образованные люди.

А. Р.: Быть заведующими лаборатория-ми - это их потолок. В большом хорошем институте, возглавляемом умными людьми. Там они еще могли бы руководить. А страной - наруководили, да так, что рухнули и производство, и наука, и образование, и культура. Бардак, одним словом.

И. Р.: "Уж больно вы грозны, как я погляжу". Что бардак - не согласиться невозможно. Но разве вину за это надо возлагать на молодых реформаторов, на гайдаровскую команду? А коммунисты, получается, ни при чем?

А. Р.: Повторяю, никто не может меня обвинить, что я защищаю советскую власть, старую систему. Я делал все, что в моих силах для того, чтобы она пала, но я также считал, что из того положения, которое было в 85-м году, имея власть, можно будет выбраться.