Золотой гвоздь   ::   Пермяк Евгений Андреевич

Глубоко вкопал столб, счастливый гвоздь вбивать стал. Невелик труд — гвоздь вбить, когда свой топор, а у топора такой обух, что плясать на нём можно. Вбил Тиша гвоздь и ждёт, когда он золотеть начнёт. День ждёт, два ждёт, а гвоздь не только не золотеет, а буреть начинает.

— Мамонька, глянь-ка, его ржа ест. Видно, он чего-то ещё просит. Надо к кузнецу сбегать. Прибежал к кузнецу, всё как есть рассказал, а тот на это и говорит:

— Не может быть гвоздь без дела вбит. Всякий гвоздь свою службу нести должен.

— А какую, дяденька Захар?

— Сходи к людям и погляди, как им гвозди служат. Пошёл Тиша по селу. Видит: одними гвоздями тёс пришивают, другими, самыми тоненькими, дрань на крышах прихватывают, на третьи, на самые большие, сбрую, хомуты вешают.

— Не иначе, мамонька, на наш гвоздь хомут повесить надо. Не то ржа всё моё счастье съест. Сказал так Тиша и отправился к шорнику.

— Шорник, как хомут заработать?

— Это плёвое дело. Поработай у меня до сенокоса, а от сенокоса— до снега. Вот тебе хомут и сбруя будут!

— Ладно, — говорит Тихон и остался у шорника. А шорник тоже из кузнецовой поры был. Утруждать Тишу не утруждал, но и без дела сидеть не давал. То колодки для хомутов велит пристрогать, то дровец наколоть, то десятину пропахать. Не всё сразу получалось. Трудновато бывало, а от хомута отступиться боязно. Не может быть гвоздь без дела вбит. Пришло время, пришёл расчёт. Получил Тихон самый лучший хомут и полную сбрую. Принёс это всё и повесил на гвоздь:

— Золотей, мой гвоздь! Всё для тебя сделал. А гвоздь, как живой, нахмурился из-под шляпки, молчит и не золотеет. Тиша опять к кузнецу, а кузнец опять своё:

— Не может хороший хомут со сбруей на гвозде висеть. Для чего-то висит хомут…

— А для чего?

— У людей попытай. Не стал больше Тиша у людей пытать, задумался. Крепко задумался о коне. Думал, думал да и надумал. Рубить он теперь мог, шорничать тоже умел, ну, а уж про кузнечное дело и говорить нечего. «Золотого гвоздя, — решил про себя Тихон, — не скую, а подручным стоять не оробею». Простился с матерью и пошёл коня зарабатывать. Году не прошло — прискакал Тихон на коне в родное село. Народ не налюбуется:

— Ах, какой конь!

— Откуда ему такое счастье? А Тиша мало на кого глядит, к столбу подворачивает:

— Ну, гвоздь, теперь у тебя хомут, у хомута конь. Золотей! А гвоздь как был, так и есть. Тут Тихон, хоть и тихим был, а накинулся на гвоздь:

— Ты что, ржавая шляпка, надо мной измываешься? А на ту пору у столба кузнец случился:

— Ну что тебе бессловесный гвоздь сказать может? Не золотеет — значит, еще чего-то просит.

— А чего?

— Мыслимое ли дело, чтобы столб, гвоздь, хомут да конь под дождём мокли!

Стал Тиша столб крышей покрывать. Покрыл, а гвоздь не золотеет. «Видно, мало ему одной крыши», — решил про себя Тиша и принялся конюшню рубить. Теперь-то уж он всё мог. Долго ли, коротко ли рубил Тиша конюшню, а гвоздь как был, так и есть.

— Да позолотеешь ли ты когда-нибудь? — крикнул в сердцах Тихон.

— Позолотею. Обязательно позолотею! У Тихона глаза на лоб полезли. До сей поры гвоздь молчал, а тут на — заговорил! Видно, в самом деле не простой он сковал гвоздь. А то, что кузнец в это время на крыше лежал, Тихону невдомёк. Молод ещё был, не научился ещё сказки, как орехи, раскусывать да ядра из них выбирать. Со скорлупой глотал.

— Чего же тебе ещё, гвоздь, надобно? На это вместо гвоздя конь Тише ответ проржал:

— И-и-хи-хи… Как мне жить без сохи!.. И-ии…

— Да ты, Буланко, не ржи так жалобно! Если уж я тебя заработал, так соха будет. Сам лемех скую и оглобельки вытешу. Сковал, вытесал, поперечины наладил, а на гвоздь не идёт смотреть. Не до того как-то стало. Другое в голову вошло.