А внизу была земля   ::   Анфиногенов Артем Захарович

- Казнов! - раздается вопль, от удара по столу гремит посуда, - Казнов, а не Козлов! Братуха, ведь он тебя, подбитого, из-под Сапун-горы вывез, теперь-то узнаешь?!

Кто со слуховым аппаратом, кто наставляет ладошку рупором. Едят, пьют, вспоминают, оценивают.

- Дети были. "Товарищ командир, а чего Гузора щиплется?.." Ну? Детский сад.

- С этой демократией далеко не уйдем. С какой - не знаю, с этой - нет. Фабрике понадобился негабаритный рельс. Привезти не на чем: простая машина не возьмет, нужна с прицепом. Директор заявляет: без рельса перекрытие рухнет, проявите инициативу. И пожалуйста: на коленях, вручную распиливают рельс, везут на фабрику, здесь снова сваривают,

- При чем тут демократия? Головотяпство это, вот что.

Все пушки, пушки грохотали, Трещал наш пулемет...

это подполковник, запевала и танцор, сдвинув столы, образовал сводный хор всех родов войск, заполняющий паузы в программе джаза, построенной с подкупающим знанием аудитории.

- Жена Тертышного с письмом статью прислала. Спрашивает, правда или нет.

- Какую статью?

- Пишет, жизнь сложилась нелегко. Потеряла мужа, сумела воспитать сына, офицера Советской Армии... С жильем трудно, здоровье подорвано...

- Статья-то какая? О чем?

- Да тиснул кто-то, еще в войну, будто Тертышный повторил подвиг Гастелло. Кто трепанул, не знаю. Помнишь, взрыв наблюдали? Три пожара и взрыв? Митя Комлев водил... Короче, напечатали. А Тертышного "фоккер" снял над водой, над морем, никто не видел, как он нырнул. Теперь жена спрашивает... Что писать?

- Надо не ей, а в райисполком. Чтобы учли по возможности. Проявили внимание.

- Про Тертышного-то что писать? Она ждет...

За свадебным столом - своя стихия.

Старшее поколение, родители пересказали друг дружке вчерашний телефильм, родственнички - перезнакомились ("Мои разлюбезные... папа, мама и я, прораб-бездарность..." "У нас свой такой дурак!" "А это - племянники Ивановы!" "А это - племянницы Смирновы!" "Поздоровались наперекрест - к свадьбе!"). Молодежь дождалась своего, провозгласила: "Горько!" Томно поднялась невеста. Тонкогрудый женишок охватил ее и, прикрывая от бесцеремонных, под дружный счет: "Три!.. Семнадцать!.. Двадцать!.." целует.

Затем все берет в свои уверенные, натруженные руки баянист.

Песня - и никаких проблем.

Востроглазая невеста счастливо царствует над преданным ей окружением, ее подружки не столько веселы, сколько приметливы, терпеливы, затаенное ожидание по-своему их красит. "А свадьба, свадьба пела и плясала, - ведет баянист довольно дружный хор, - широкой этой свадьбе было места мало, было мало неба и земли..."

На свадебное веселье в павильоне отозвалась веранда.

- Ничего подобного мы, конечно, не переживали. И не могли.

- Наша свадебка под ракитным кустом.

- Командир приказом провел: считать мужем и женой. Все.

- А мы без всякой официальности. Потом в декрет уехала, сейчас на пенсии. Я взялся сторожить дачу.

С гитарой, обслуживавшей павильон, между столиков веранды кочует бравый подполковник. Себе в напарники он взял Силаева, никуда его от себя не отпускает. Оба радушно приветствуют джазистов. Джазисты отвечают им, не роняя достоинства.

- Ребята, спасибо. Отлично поете. Как раз то, что нужно.

- А стихи?

- Какие стихи?

- Саша, выдай...

- Такие. - Солист отодвигает в сторонку микрофон. - "Вдруг оживает прошлое на миг, и вас своим дыханием опьяняет..."

- Что-то есть... Сам?

- Бодлер... "И кровь людей то славы, то свободы, то гордости багрили алтари..."

- Славно, Саша, спасибо... "Меж нами речь не так игриво льется, просторнее, грустнее мы сидим..." Хороший подобрал репертуар.

- Спелись.

- В походах учимся, в походах.

- Ребята, у нас одна надежда на вас.

- В чем?

- Во всем.

...