А внизу была земля   ::   Анфиногенов Артем Захарович

Рыбацкие лодки стояли неподвижно. Одинокий катер тарахтел на середине реки раскатисто и зычно, как сухогруз.

Причалит, остановится в Куделихе "Дмитрий Фурманов", которым катила сверху Сима, или нет, было неизвестно. По расписанию стоянка не значилась, но практика с расписанием не всегда сходилась. Комлев слушал, что говорят. Первейшее значение получал тот факт, что зять капитана живет в Куделихе... Ждали почту, радио, промтоваров для сельпо; большинство сходилось на том, что причалит. "Ну и что? - спрашивал себя Комлев. - Увижу ее, знаменитость. Все?" Отвечал себе: "Знакомство будет. А без этого весь отпуск - пустышка".

Гулко ударяясь о причал, к пристани подгреб катерок: "Постоять-то можно?" - "Постойте, только двухпалубник идет, так что..." - "Понятно, понятно", - под командой двух парней навеселе катерок становился к месту непослушно, то отходил, то промазывал. Видя, как поводит их посудину и понимая причину, парни, его погодки, посмеивались над собой; закрепились, свели на пристань своих двух принаряженных, в модных туфельках попутчиц. Мужики расступались перед девахами неодобрительно. Комлев проследил за ними глазами до самых сходней на берег. "Митька, шею вывернешь... Идет!"

Сливаясь одним бортом с темным берегом и плавно, будто напоказ, разворачиваясь и выставляя другой, освещенный, выходил из-за речного поворота, долгожданный "Фурманов". "Фурманов" идет", - говорили рядом с Комлевым. Да, "Фурманов", "Фурманов"... Произнести вслух название двухпалубника было желанием каждого, пол-Куделихи имело в нем свой интерес. "Как скорость скинет, уберемся", - заверили парни с катерка; молодицы, что-то прикупив на берегу, погрузились в него снова. "Поживей бы", поторапливал их про себя Комлев, будто только что не любовался статью девиц и не завидовал находчивым парням, а теперь досадовал на этот не вовремя подплывший катерок, в нем усматривая причину того, что хлопково-пенистый бурун на остром носу "Фурманова" высок, держится, не спадает. Он следил за ним неослабно. Сверкали водяные, взвинченные форштевнем жгуты, с каждым метром приближая и ярко расцвечивая вдруг возникшую фантазию: он возвращается из отпуска - вдвоем! С ней, Симой. Шальная мысль, но и трезвость в ней, и подкупающий, всегда желанный для молодого летчика эффект. Вот так Комлев! - загудят в полку. Уезжал - ни слова, ни полслова, а сам-то, оказывается, все давно решил и подготовил. Хитер, Митя! Какую кралю отхватил... Глазаст, глазаст...

Отчетливей становились лица пассажиров, укрупнялась палуба, темные просветы между белых ведер с красными буквами, составлявшими название парохода.

Стиснутый толпой, Комлев ждал, не шелохнувшись, молча, надеясь, просил: "Остановись!"

В ответ прокатился по спокойной воде и над берегом протяжный гудок парохода.

"У-у-хо-жу-у", - понял Комлев.

Мимо...

Дальше, дальше, дальше... скрылся за изгибом реки "Фурманов", так и не показав ему гордость Куделяхи - Симу.

Глядя пароходу вслед, кто-то вслух утешился местной присловкой: "Воды-то сколь... сколь хочешь, столь пей". И Комлев, вздохнув, повторил: "Воды-то сколь... сколь хошь, столь пей..."

В полк, в селение под Равой-Русской, Комлев угадал как раз под войсковые учения. Зачета по штурманской службе, точнее, по знанию нового района, где они теперь стояли, у лейтенанта, естественно, не было, а на учения, на свое участие в них, он возлагал надежды, и немалые. Имел все к тому основания, да. Ибо с первого на летном поприще шага, с рулежки на бескрылой машине, сколько-нибудь серьезных замечаний в воздухе Комлев не получал. Согрешил "самоволкой", опаздывал из увольнений, под Первое мая был замечен навеселе и держал ответ перед комсомольской ячейкой. Но за работу в воздухе, за технику пилотирования - одни поощрения. В приказе, перед строем.