Александр Бестужев-Марлинский   ::   Кулешов В И

Каждый герой прошел свое испытание. Стрелинский, в отличие от дилетанта Онегина, всерьез оседает в деревне и занимается "улучшением быта своих крестьян". Но Бестужев не замечает, что практицизм его Стрелинского ниже неугасагощего недовольства Онегина жизнью и собой. И личное счастье Алины, пожертвовавшей светом ради деревни, не может идти ни в какое сравнение с судьбой пушкинской Татьяны, в которой отразился подлинный трагизм жизни русской женщины.

Подробное исследование всех перекличек Марлинского с русскими писателями показало бы, что у него есть и свое описание Терека, предваряющее Лермонтова, и свой намек на будущую гоголевскую «тройку», сравнение Москвы и Петербурга, которое займет потом славянофилов и ярко пройдет в публицистике Белинского и Герцена. Все это показывает, каким живым умом обладал Марлпнский, человек несобранный, но яркий, устремленный вперед,

Марлинский как художник начинал понимать, что чувство дистанции между героями и автором, между описываемыми событиями и современностью обязательные условия творчества. Полушутливо он писал братьям Полевым: "Надобно, чтобы событие отдалилось на исторический выстрел". [21]

В большой статье о романе Н. Полевого "Клятва при гробе господнем" (1833) он подвел итоги своим размышлениям о романтизме. Здесь все романтическое пе является только лишь построением лучшего "мира иного", а драгоценно своими неповторимыми приметами времени. "Мы живем в веке романтизма…" — заявляет Марлинский и тут же, рядом, ставит другое положение: "Мы живем в веке историческом", — и добавляет: "в веке историческом по превосходству". Во всех литературах Европы и даже Индии Марлинский старается проследить нарастание реалистического начала в человеческом мышлении, пристрастие к самобытным национальным и историческим краскам. И в итоге он приходит к выводу, что прежние экскурсы в историю уже пе годятся, надо все начинать сначала: "Мы стоим на брани с жизнию", "мы должны завоевать равно свое будущее и свое минувшее", должны воспроизвести "мать-отчизну точь-в-точь, как она была!". Конечно, все эти сдвиги в сознании Марлинского не выводили его еще за рамки романтизма, но переакцентировка внимания с «воображения» на «историю» — явно новая ступень в эволюции его романтизма. Как развернулось бы дальнейшее творчество Марлинского — гадать трудно, но, несомненно, оно поднялось бы на какой-то еще более высокий уровень.

Однако судьба готовила трагический конец этой яркой и замечательной жизни. Угрозу своему положению Бестужев-Марлин-ский начинал чувствовать каждодневно и с особенной тягостью. Чувство страшного одиночества привело его незадолго до смерти на могилу Грибоедова в Тифлисе, а к этому времени пришла и весть о гибели Пушкина. Он заказал священнику панихиду по двум убиенным «боляринам» Александрам. Не прошло четырех месяцев, как не стало и его.

Бестужев был убит в схватке с черкесами при высадке десанта у мыса Адлер 7 июня 1837 года. Горцы отступили в небольшой лес у берега, солдаты увлеклись преследованием, Бестужев был с ними. Он был ранен сначала пулей, солдаты подхватили его, истекавшего кровью, и повели к воде, но налетели черкесы. Труп Бестужева не удалось опознать даже при размене телами убитых на следующий день. "Какая тяжелая судьба всех современных поэтов", — писал Бестужев брату Павлу в феврале того же года, перед самой своей гибелью.

Что же может интересовать современного читателя в Марлинском?

Кроме возрастающего желания познать все самые отдаленные явления русской классики, в Марлинском подкупает прямой, непосредственный пафос рыцарского служения истине, красоте, женщине, беззаветная преданность долгу, чести, доблесть, храбрость.