Арлекин   ::   Пинаев Евгений

В числе прочих "моментов" перечислялись собаки и кошки, а также попугаи и обезьяны, попавшие в реестр, как полагала команда, не столько ради красного словца, сколько от старческой ностальгии кепа по экзотическим портам и любви к "просторным" приказам, которые готовились любовно и долго вынашивались в голове.

Что касается пса, но он появился накануне возвращения в фиорд из Акурейри, где на базе ВМС в помощь сорокапятке ставили спаренные пулеметы Танкер пришел в базу одновременно с крейсером "Абердин", несшим флаг коммодора Маскема, назначенного командиром вновь сформированного конвоя, выход которого постоянно откладывался. Очевидно, неопределенность и заставила старшего офицера крейсера заняться хозяйственными работами. Требовалось занять людей, и вот из клюзов корабля высыпали на причал тяжелые якорные цепи. Десятка три матросов принялись растаскивать их, цепляя крючьями-абгалдырями. Калибр звеньев был таков, что матросы тужились изо всех сил, как и во времена парусов и воротов-кабестанов, да еще и помогали себе тягучей заунывной песней. Запевал пожилой матрос с татуированной бабочкой на правой щеке:

Прощальные крики смешались в эфире,

А "юнкерсы" снова заходят дугой

Фрегат накренился и вспыхнула "Мэри" 

В Атлантике гибнет полярный конвой

На слове "конвой" делался рывок. Матросские спины напрягались - цепь ползла пыльной змеей; голоса вторили глухо, но торжественно, хор подтягивал, хор звучал слаженно. Реквием!

Ударит торпеда, и кончится Джонни

Не нужно ни денег ему, ни наград

О вереск зеленый, ах домик в Йоркшире

Могила - глубины, Атлантики ад

Арлекину не приходилось слышать такой обреченности в песне, которая должна взбадривать и задавать темп, ритм работе. Эта - не "Дубинушка" с угрозой и могутной силой, эта - совсем о другом...

Не знаем судьбы и не верим в удачу

Судьба, что торпеда, - безжалостен бег!

Рвануло у борта "Прощай, моя Долли!"

И хлынуло море в пробитый отсек

А может, обреченность только почудилась? Почудилась, несмотря ни на что? Может, сказывается усталость, копившаяся месяцами, а нынче поддержанная томительной неизвестностью ожидания? Но нет...

Плывут они рядом - разбухшие трупы

У Бена глазницы подернулись льдом

Вон Джонни, вот Роберт, там Чарли с "Тобрука",

Тут Питер валлиец с фрегата "Энтрем"

Матросы тащили концевые звенья аж за корму танкера. У Арлекина хватило времени запомнить каждое слово и мотив. Даже ловил себя на том, что вспоминает песню в самое неподходящее время. Она и для него звучала теперь грозным пророчеством, в которое не хотелось верить, которое сжимало сердце...

Слепые глазницы - вечернее небо,

И плещет волною в раскрытые рты

Вот Джерри везунчик, вон Робин-повеса,

А тот, обгоревший, механик с "Фатьмы"

Матрос с бабочкой дышал тяжело - возраст! - и потому выговаривал отрывисто и хрипло:

У Джека и Полли - отцовские скулы

Не нужно молитв и не трите глаза!

На ложе из ила прилягут матросы,

Чтоб вечностью стать, как морская волна

Натурализм песни напоминал слишком многое Да-а, видел, видел... Все это он уже видел не раз И мысли гнал, и тоже, бывало, тер лоб и сжимал кулаки, тискал виски, схваченные холодом безысходности - зачем война? почему?! А песня... Даже щенок запоскуливал. Бездомный щенок с причала Кормили все, но и все гнали. И вот... Была в скулеже просьба, почти мольба о защите. Хотелось псу найти хозяина, довериться человеку, но были глухи матросы и неумолимы офицеры крейсера, загнавшие себя в такую же собачью тоску...

Бездомный щен и решил дело: ну что мы хороним себя раньше времени, черт возьми! И жить будем, и будем плавать! И о щенке позаботимся. Именно так. Нарушил старпом капитанское "вето" и привел собаку на танкер.

Кличка Сэр Тоби появилась случайно и не имела отношения к персонажу Шекспира. И дал ее, кажется, боцман, поместивший "сэра" в кладовке под полубаком.